Я попыталась вспомнить всё, что знала про район Брикстон. Раньше там была речка, приток Темзы, которую заключили в трубу в девятнадцатом веке. Может быть, это важно?

Но пора было идти домой. Папа должен был вскоре вернуться, а я не хотела разочаровать его так же, как вчера.

– Надо идти, – сказала я Лиаму.

Мы поплелись обратно пешком по жаре, усталые и умирающие от жажды. И всё же у меня в крови бурлил адреналин. Я уже начинала привыкать к этому – так я чувствовала себя с той секунды, когда мимо меня промчался мотоциклист в шлеме.

Мы молчали большую часть пути, потому что каждый был занят своими мыслями. На улицах выли сирены – полиция, пожарные, «Скорая». Мы видели, как двое мужчин орали друг на друга прямо посреди проезжей части. Нехватка воды сводила всех с ума. Лиам шагал рядом со мной.

– Слушай, насчёт символа, который ты показала мне вчера, – начал он, когда мы подошли к автобусной остановке.

– Ну-ну? Нашёл что-то? – навострила уши я.

– Нет! Я перерыл весь Интернет, но ничегошеньки не нашёл. Он похож на ключ, но вообще-то там миллионы картинок с ключами. Ты уверена, что точно его запомнила?

Я бросила на него уничтожающий взгляд. У меня фотографическая память!

– Ладно, ладно, спокойно! – сказал Лиам, прикрыв голову руками. – В общем, я не знаю, что может значить эта татуировка.

– Но этого не может быть! Я почти уверена, что видела этот символ раньше. Можешь ещё раз посмотреть?

Лиам скорчил недовольную гримасу:

– Ну ладно.

Вскоре подъехал автобус, и Лиам распрощался со мной, встав в очередь пассажиров.

Я помахала ему и пошла дальше, к Гайд-парку. Туда-сюда носились полицейские машины и кортежи «Скорой помощи», а вот обычных автомобилей на дороге почти не было: все сидели по домам и не ходили на работу. В офисах не было воды, чтобы сварить кофе, помыть руки или смыть за собой в туалете. Без воды жизнь в Лондоне замерла.

Когда я добралась до дома, было уже почти пять часов. Время, как сказал бы Пуаро, расслабиться и дать поработать маленьким серым клеточкам. Я не хотела терять ни секунды, поэтому сразу пошла наверх, уселась на свою кровать и закрыла глаза. Но через минуту я услышала, как открывается входная дверь и папа втаскивает в дом что-то тяжёлое.

Дверь закрылась, и из кухни послышался грохот. Обычно папа громко здоровается со мной ещё у лестницы, но сегодня он, похоже, был слишком занят. Интересно чем? Я решила спуститься и выяснить это.

Оба стола на кухне оказались чем-то заставлены, а папа стоял посреди этого хаоса с резиновой трубкой в зубах.

– Пап?

– Хммф, – промычал он.

– Что ты делаешь?

Обычно этот вопрос задавал мне он.

Около мойки были расставлены в ряд семь больших бутылей с узким горлышком. Обычно папа делает в них наливку из диких слив или плодов шиповника, которые собирает в парке, но сегодня они были заполнены красной слизью. К каждой был прикручен клапан, который давал воздуху выходить из бутыли, но не попадать в неё, а к клапанам была приделана резиновая трубка, которая уходила в окно.

Такую трубку папа и держал в зубах.

– Скажем так, это эксперимент, – заявил он, вынув трубку изо рта.

– Ты всё ещё пытаешься уничтожить водоросли?

– Нет. Я уже всё перепробовал. Даже гербициды и жуткие химикаты, которые я клялся никогда не использовать.

Папа закашлялся. Он явно надышался испарениями от гербицидов и токсичной слизи!

– А зачем тогда это всё?

Он наконец посмотрел на меня. Глаза у него были красные и слезились.

– Эта гадость растёт под землёй, так?

– Так.

– А как она растёт? Солнечного света там нет, откуда водоросли берут энергию?

– А, то есть ты их… кормишь?

– Именно!

В папиных глазах сиял безумный блеск – я никогда его таким не видела. Поскольку папа всегда был спокойным и тихим человеком, я полагала, что моя, хм, увлекающаяся натура – это мамины гены. Но теперь, глядя, как он приматывает изолентой трубки к бутылям и закрашивает их чёрной краской, чтобы не проникал свет, я уже не была в этом уверена.

– Вот этих буду подкармливать растительными отходами – очистками и прочим. Вот этих – мясом, я сунул им порезанную свиную отбивную…

Он говорил не столько со мной, сколько с самим собой. Я лишь ободряюще кивала. Вообще-то так кивают человеку, если он рассказывает вам, что он реинкарнация Юлия Цезаря или что королева и её семья на самом деле рептилоиды. Но папа, кажется, этого не замечал.

Извинившись, я быстро ретировалась и пошла обратно к себе. Мир вокруг сошёл с ума, и папа вёл себя как безумный, и мне надо было побыть одной – иначе я тоже лишусь рассудка.

7. Взлом

Я долго сидела в своей комнате. Папа должен был решить, будто я давно сплю. Всё это время я думала о том, что мне стоит предпринять дальше, постоянно переключалась и вспоминала места, в которых я была за последние сорок восемь часов.

Вот я в больничной палате, смотрю на испачканные красной слизью туфли…

Вот я у входа в Королевское географическое общество, кто-то подносит к моему носу тряпку…

Вот я в парке, наблюдаю, словно в замедленной съемке, как на меня несётся мотоцикл…

Меня продолжали беспокоить две вещи: связь профессора Д’Оливейры с водным кризисом и разговор с Брианной в туалете. Поскольку профессор не желает отвечать на мои вопросы, почему бы не побеседовать с Брианной?

Брианна Пайк, наследница империи резиновых перчаток «Пайк», жила в особняке на улице Кадоган-Плейс. Она никогда не говорила в школе о бизнесе своего отца – для ученика Сент-Риджиса это неприлично. Однако старший брат Брианны, который тоже когда-то учился в Сент-Риджисе, славился своим роскошным образом жизни, и среди старшеклассников дом семьи Пайк был известен как «Дворец вечеринок». Меня на эти вечеринки по понятным причинам никогда не приглашали.

Когда я убедилась, что папа и не подозревает о моей бессоннице, я снова переоделась – на этот раз выбрала джинсовые шорты, майку в красно-белую полоску и любимые синие кроссовки. Волосы я заколола и сверху надела короткий рыжий парик – если этот мотоциклист всё ещё поблизости, маскировка мне не помешает. Положив в карман блокнот и ручку, я открыла окошко и выбралась на крышу. Снова перелезла на дерево по торчавшей ветке и спустилась по стволу. Оказавшись на земле, я отряхнулась и проверила, не наблюдает ли кто за мной, а потом припустила через парк.

Большую часть пути я бежала, то и дело оглядываясь. Страх следовал за мной по пятам, хотя я пыталась прогнать его. Только маленькие дети боятся привидений, говорила я себе. Когда я добралась до дома Брианны, уже начало темнеть. Хорошо ещё, что в это время года не бывает по-настоящему темно: даже в полночь солнце едва заходит за горизонт. На небе теснились золотисто-розовые облака. Легко было вообразить, что это самый обычный летний вечер и в городе царят мир и покой.

У меня сосало под ложечкой. В любой момент на меня снова могли напасть. На другой стороне площади виднелся отель «Кадоган», откуда прямиком за решётку отправился в своё время писатель Оскар Уайльд. Несмотря