изогнутый хвост с черным кончиком. На спине у нее выпирали два горбика, как у муравья, только покрытые жирком. На макушке подрагивали трепетные круглые прозрачные ушки, которые прислушивались к скрипу деревянного паркета под моими коленями. С головы до ног ее покрывал легчайший пушок, который под лучами солнца отливал лавандово-сизым оттенком. Она напоминала мне зверушек из музея, когда-то населявших планету, но в наше время им было не место, и я тут же задумалась, что бы о ней подумал Люк и как погладил бы ее по спинке, как стал бы рассматривать ее пальчики. И понял бы, что сердце у нее совсем как мое и никакое не инопланетное. Я представила, как он дотронулся бы до ее груди, проверяя биение сердца. Но тут же на себя разозлилась и выбросила его из головы, как призрак прошлого.

За всю мою жизнь я ни разу не подходила так близко к чему-то животному. У Нат было четыре лапы, хвост и мех. Она воплощала в себе всех маминых кошек и вообще всех домашних питомцев, которых люди заводили, пока это не вышло из моды. А теперь животных и в дикой природе не встретишь. Мама говорила, что небосвод расширился и птицы потеряли ориентацию, а все наземные животные попрятались от нас под землей. Довольно долго я в это верила, и пока она высматривала в небе пернатых, я часами сидела в саду на заднем дворе с пластиковым ведерком и лопаткой, выкапывая ямки в земле и каждую тростинку, каждый корень принимая то за змею, то за хорька или геккона.

Но Нат было не место в дикой природе. Она принадлежала мне и Арту, нам двоим. Единственное, что мы с ним разделяли. У каждого из нас была своя машина, свои бесчисленные побрякушки, расставленные по всему дому, – сплошь личные вещи. Книги принадлежали либо мне, либо ему. Но Нат нельзя было поделить.

На ближайшее будущее мы обустроили ей дом на чердаке, обставив комнату согласно всем официальным рекомендациям, инструкциям и всевозможным исследованиям с просторов «Гугла». Благодаря барьеру она не провалится на нижний этаж через люк, и его можно всегда оставлять открытым, чтобы поступал чистый воздух, а мы могли держать ухо востро. Миски для еды и воды были поставлены у самого люка, и не считая лотка, кроваток и длинных скамеек вдоль стен, мы оставили чердак пустым. Меньше рисков. Меньше возбуждающих факторов.

Нат опасливо выбралась из коробки и села ровно между мной и Артом.

Можно ли к ней наклониться и рассмотреть поближе, чтобы не напугать? Я подползла вперед, и она тут же вздрогнула – и настороженно глянула на меня.

Это лицо.

О, господи! – когда я в первый раз увидела это лицо. На мгновение я больше ничего вокруг не видела, только носик, и глаза, и форму ее подбородка. Лицо у нее было вытянуто вширь и напоминало что-то до боли знакомое, так что я даже на минуту забыла, на что я смотрю. В горле пересохло, и меня вдруг пробрал ужасный озноб.

Я даже не подозревала, что все обернется вот так. Она смотрела на меня, как будто я – ее собственность.

Черт, черт, черт, черт, черт. Может, я сделала что-то не так? Может, все вообще пошло не так:

Арт зажал ладонями нос и рот.

– Такая до странности красивая, правда? Вылитая ты!

– Хватит, Арт. – Конечно, нет, она была совсем на меня не похожа, но я не стала говорить ему правду. Не хотела говорить это вслух. – А это точно она?

Арт припал к самому полу и заглянул в крошечную впадинку между лапками Нат.

– Они сказали, что скорее всего будет девочка. Я пока не вижу повода для сомнений.

– А сама она знает, что она девочка?

– Я думаю, она… такая, какая есть. Не уверен, что она себя осознает. Просто чувствует потребность дышать и есть. Она хочет жить.

– А как ты думаешь, она понимает, что она такое? И что мы другие, не такие, как она?

Арт отвернулся.

– Не думаю, что она о чем-то таком размышляет. Она же не человек, Нора.

Конечно, он был прав, Нат не человек. Но ведь она была живая, правда, живая, и смотрела на меня своими ярко-голубыми глазами, оскалив белые зубы. Я старалась выкинуть это из головы.

– Она намного миниатюрнее, чем мы ожидали; ты ее такой себе представлял? Как ты думаешь, с ней… все хорошо?

Арт легонько наклонил голову.

– Ага. Освоится. Помнишь, в инструкции было написано, что каждый экземпляр имеет уникальные размеры и формы? У нас с тобой вот такой. Я думаю, она в два счета подрастет. Она у нас, похоже, настоящий боец.

Он похлопал ее пальцем по головке, и она подняла на него свое круглое личико, следя за пальцем. Он помахал им в воздухе, а потом пощекотал ее под подбородком. Она никак не выразила, было это ей приятно или нет, и просто таращилась на палец, а потом взглянула Арту в глаза и смотрела, как он смотрит, как она за ним смотрит. Я сомневалась, что всякие телячьи нежности пойдут нам на пользу. Ведь в руководстве было сказано, что нам лучше держаться на расстоянии. Она такая уязвимая и в новой среде обитания – вдруг Арт занесет вредные микробы. Мне вспомнилось, что я читала по пути в машине.

– Может, нужно дать ей освоиться. Выключи свет, ей так будет спокойнее. Я попозже принесу еды.

Арт увлеченно гладил щечку Нат.

– Ладно, тем более что нам так и сказали, да? Пару дней держаться в стороне. – Он еще чуть-чуть поглядел на нее, и я буквально слышала, как шевелились его извилины. – Знаешь, когда они сказали, что будет непросто, я подумал: как глупо, но теперь понимаю, в чем дело.

Он протянул руку и медленно погладил ее по длинной узкой спинке. Она стояла, не шелохнувшись, все так же глядя на него в упор. Я бы не отличила, пыталась она его понять или разглядывала крышу над его головой, замышляя побег. Рука Арта скользнула по ее спине, где предположительно, под сизой дымкой пушка, был хребет.

– Она и правда слегка отощала. Пойду принесу ей немного консервов.

Он встал и потянулся, по-кошачьи выгнув спину, а потом подал мне руку. Я дала себя подтянуть, но стоило мне поднять голову, как комната закружилась и поплыла перед глазами, словно я стояла под палящим солнцем. Я ощутила, как Арт сжал мне руку и потянул меня к люку. И я уже не оглядывалась.

– В следующий раз приду и укреплю барьеры. Она такая кроха, запросто выскользнет за решетку.

Я прикрыла глаза и с чувством благодарности подумала, что мы с Артом все еще на одной волне. Я понятия не