на него, но ничего не спросила. Потом он признался, что хотел посмотреть на её реакцию.

Стали ходить всюду вместе. По утрам Олтуган выглядывала в окошко и видела знакомую фигуру – ждёт. Миша провожал её на работу в диспансер, не обращая внимания на то, какими глазами смотрели им вслед односельчане.

В сентябре он уехал на учёбу в Оренбург.

«Три дня не получала от тебя писем, – писала она. – А сегодня почтальон принёс сразу два! Поздравляю с победой в соревнованиях!

У меня всё хорошо. Главная медсестра Александра Ивановна учит составлять меню, хочет, чтобы, когда она уйдёт на пенсию, я заняла её место.

Я соскучилась по тебе! Пока получишь письмо, мы, наверное, уже встретимся».

Миша приезжал каждые выходные. Теперь вся стипендия уходила на проезд и подарки любимой.

На зимних каникулах привёз лыжи. На прогулку в заснеженный лес Миша натянул на себя два толстых свитера. Олтуган надела белый вязаный берет с кокетливым помпоном и коротенькую стёганую курточку. Увидев друг друга, в один голос спросили: «Тебе не холодно?» – и рассмеялись.

В марте они ходили на Боровку смотреть на рыхлый подтопленный лёд. В апреле наблюдали разлив и собирали распустившуюся вербу. В мае искали на сирени цветки с пятью лепестками, чтобы загадать желания.

В летние каникулы не хотелось расставаться даже на час. Встанут у дощатого забора и говорят, говорят.

Однажды Миша притащил с собой два велосипеда.

– Что сейчас покажу, ты такого не видела!

Они долго крутили педали по дорожке в бору. Выехали на поляну. Посреди неё стояли две высоченные сосны. Исполинские деревья поднимали колючие ветви. Олтуган потрогала шершавый ствол и понюхала пальцы, они пахли смолой.

– Интересно, сколько лет этим соснам?

– Говорят, триста. Пробовали вот эту, что побольше, втроём обхватить, не смогли!

– И растут вместе, как будто друг друга поддерживают, – прошептала Олтуган.

– Я хочу, чтобы и мы с тобой жили вместе так же долго, – быстро заговорил Миша, взяв её за руку. – Не могу без тебя. Если не заберу с собой, брошу училище, останусь тут! Давай поженимся и уедем вместе в Оренбург!

Олтуган посмотрела ему в глаза и погладила по щеке.

– Я тоже хочу, чтобы мы были всегда вместе.

Он прижал её ладонь к своим губам.

Глава 9

Слово матери

– Я боюсь одного – мама не согласится, – призналась Олтуган.

– Да неужели откажет? Убедим!

По весёлому голосу жениха Олтуган поняла: он и не представляет, как жёстко может ответить мама. Вспомнила её грозное лицо, когда та выбрасывала вещи. Даже чёлку разрешила отрезать только после восьмого класса. Вспомнился давний разговор.

– Жiгiтің бар ма?

Олтуган смутилась, кивнула.

– Аты кiм?

– Марат, – пришлось солгать.

– Жақсы[52].

– Ты не знаешь, она столько пережила. Жёсткая очень. И сильная. Один раз прибежала племянница с криком: «Папка хочет мамку побить!» Мы помчались к ним. Заходим, а зять замахнулся камчой на старшую сестру. Мама подскочила, вырвала кнут и как огреет его по спине… А потом камчу о колено сломала.

– Она мне уже нравится! – восхитился Миша. – Думаю, найдём общий язык.

Уговаривать будущую тёщу он поехал один, на поезде. Олтуган так и не решилась на разговор с матерью. Она не могла сосредоточиться на работе. Как его встретит мама? Вряд ли даст согласие. И что тогда делать?

Со станции Кувандык Миша на попутке добрался до армейского друга в посёлке Ильинка, что в двенадцати километрах от Каратала. Стемнело, когда парни на мотоцикле подрулили к селу.

Постучались к Райсе. Та переполошилась, услышав имя Олтуган.

– Что-то случилось?

Узнав, зачем прибыли ночные гости, позвала мужа:

– Айда к мамке!

Кайсар махнул рукой:

– Ой, поздно уже, тёща нас выгонит! Давайте лучше спать, завтра разберёмся.

– Нет, – упёрся Миша. – Мне сейчас нужно.

Райса повела его к матери.

Постучали. Зажёгся свет, и Акбалжан, сонная, вышла во двор.

Райса объяснила, в чём дело. Натолкнувшись на суровый взгляд, поспешила отойти. Акбалжан жестом пригласила Мишу в дом.

Райса сидела на крыльце, кутаясь в платок. Мотоциклист курил неподалёку.

Акбалжан внимательно слушала Мишу. Тот сразу зашёл с козырей. Сказал, что будет соблюдать обычаи, выучит казахский язык, а после учёбы они с Олтуган вернутся жить сюда.

– И первого ребёнка казахским именем назовём! – завершил он.

Она смотрела ему в глаза.

– Что ж, дочка сама не появилась даже? – её голос чуть смягчился.

– Боится. Говорит, строгая вы очень.

Акбалжан усмехнулась.

– Мне главное, чтобы она была счастлива. Твои родители не против?

– Не, они мировые!

– Ладно, перед свадьбой приедете к нам, прочитаем молитву.

На улице Миша обхватил руками приятеля, затормошил, приподнял. Крикнул во всё горло:

– Эге-гей!

– Тише! Людей разбудишь, – шикнула Райса. – Что сказала?

– Согласна она!

Олтуган ждала поезда. Подняла с насыпи серый камешек, повертела в пальцах. Громкоговоритель хрипло кашлянул, что-то пробубнил, она не разобрала слов и стала вглядываться в даль, куда уходили чёрные полоски рельсов. Наконец показался состав. Когда вагон, уже медленно, проплывал мимо неё, из окна высунулась голова Миши и он закричал во весь голос:

– Она со-гла-ас-на!!!

Все вокруг заулыбались, наверное, думали, что парень радуется согласию невесты.

Как только проводник открыл двери, Миша спрыгнул с высокой подножки. Подбежал, обнял Олтуган крепко, расцеловал.

– Она согласна, Аллочка!

Глава 10

Знакомство

Дом Коржовых стоял у самой речки Боровки. Родителям Миши было около пятидесяти. Отец, Алексей Алексеевич, передвигался медленно, хромал. Мать, Мария Андреевна, под стать мужу, делала всё размеренно, неторопливо. Одета была в однотонный сарафан ниже колен. Короткие, гладко зачёсанные назад волосы удерживал широкий гребень.

Олтуган пришла в своём лучшем платье в мелкий горох. Прикрепила шиньон, тщательно подколола его шпильками. Думала, о чём её будут спрашивать и как отвечать. Коржовы встретили Олтуган просто, как соседку, зашедшую на чай.

Алексей Алексеевич называл жену Марусей, по-доброму над ней подшучивал. Кормил с руки семечками двух рыжих белочек. Рассказал, что нашли их слепыми под сосной – выпали из дупла. Выходили их, а теперь эти хулиганки вечно устраивают кавардак. То кому на голову запрыгнут, то в карман залезут, да и тащат к себе всё, до чего дотянутся. Перед обедом их закрыли в клетку, не то от угощения мало что осталось бы.

Олтуган пошла на кухню помогать будущей свекрови чистить морковь. Начала срезать кожуру ножом, как с картошки.

– Не умеешь? – удивилась Мария Андреевна. – Вот так, ставишь морковку и скребёшь.

Олтуган чуть не зажмурилась от стыда. Скажет, вот неумеха…

– Ты не бойся, – сказала Мария Андреевна. – Когда я вышла замуж, свекровь меня невзлюбила. Сколько ночей я проплакала, сколько слёз пролила в сыновние макушки! Слово себе дала – вот вырастут Володя с Мишей, женятся, слова плохого невесткам не скажу!

Алексея Коржова в восемнадцать лет призвали в армию из Могилёвской области, что в Белоруссии, незадолго до войны. После учебки он попал на фронт, в разведроту. На второй год войны под Старой Руссой получил два ранения. Один осколок от разрывной мины попал выше щиколотки, второй – в грудь. На лечение отправили в Оренбуржье, село Колтубанку.

За раненым в госпитале ухаживала молчаливая санитарка Маруся. В белой косынке, с тёмными бровями и серьёзным лицом. Она умело перевязывала раны. Алексей шутил. Так и поженились.

В 1944 году родился сын Володя. А как война закончилась, Алексей собрался к родителям. Он не получил ни одного письма от них, не знал, живы ли.

Добирались сначала на поезде, потом на телеге. Послевоенная родина показывала зияющие раны – сожжённые деревни, взорванные мосты, воронки от снарядов и бомб. Маруся прижимала к себе сынишку, завёрнутого в одеяльце. Муж вдыхал влажный воздух, до сих пор пахнущий гарью и горем, и угрюмо молчал.

Возничий остановился у большой деревянной избы. Путники слезли с телеги и услышали хриплый крик:

– Лёша, сынок!

Навстречу прихрамывая бежал отец. Тоже Алексей, только Семёнович. Был он небольшого роста, худощавый, шустрый. Обнялись.

– Чай, сноха? – заулыбался Алексей-старший Марусе. Она сдержанно поклонилась.

– Да, батька, а вот внук твой, Владимир, – пробасил Алексей-младший.

– Ух, глазища какие чёрные! Вот Ульянушка обрадуется! Ты погоди, сразу не заходи,