— Да ты, поди, вообще единственный алхимик на этих соревнованиях, — сказал второй курсант. — Очень мирная профессия. Иногда еще с горнодобывающих вузов прорываются, но редко, а с остальных выступают для проформы. И то сказать, ни воевать, ни бегать по Изнанке им не приходится.

— А с горнодобывающих приходится?

— Металл Изнанки же, — удивился Макс. — Очень немногие из родов умеют его искать. Сам-то только случайно наткнешься. Я о таких везунчиках и не слышал, но ходят слухи, что бывает. У родов с направленностью на поиск минералов есть специальные заклинания. Поскольку они используются на Изнанке, то нужно уметь защищаться. Потому что охрана охраной, но и сам должен понимать, с какой стороны за клинок браться.

— И много с Изнанки они выносят? — заинтересовался я.

— Где же много? В год пару граммов, в хороший год — десяток.

— Это сколько же на клинок набирать? — невольно спросил я.

— Долго. Но нам с тобой он все равно не светит. Это княжеский уровень, вся скупка через них и императора идет.

Дверь в номер распахнулась без стука, и вошел тренер курсантов.

— Орлы! — сказал он. — Дружно идем все на ужин. Песцов, тебя это тоже касается. Разрешение от твоего тренера получено.

— Мне он не говорил…

— Бдительность — это правильно, но не пойдешь с нами — останешься без ужина.

От ужина я решил не отказываться, но уходя поставил защиту на номер, чтобы никто в наше отсутствие туда не забрался. Конечно, все ценное у меня при себе в пространственном кармане, но при проникновении можно не только что-то изъять, но и что-то добавить — вот это для нас поопасней будет.

Глава 7

Питание иногородним участникам соревнований оплачивалось императорской казной, и, надо признать, на нас не экономили: выбор блюд предлагался большой и качественный. Конечно, сам я готовил вкусней, но, с учетом моих навыков, глупо было бы требовать моего уровня от поваров данного заведения. Да и, признаться, готовили они намного лучше, чем в том пафосном ресторанчике, куда приглашал меня Зимин пробовать блюда с изнаночными ингредиентами.

Наш сопровождающий, которого звали Евгений Петрович (для меня, для своих курсантов он оставался «господином полковником»), решил и во время еды продолжить инструктаж, повторяя одно и то же на десять раз. Это если и омрачило ужин, то совсем немного. Куда сильнее омрачило то, что в наш номер попытались проникнуть, как только мы оттуда ушли. Защитное заклинание о попытках сигнализировало сразу. Но поскольку прорваться внутрь никому не удалось, я не стал срываться и бежать проверять. Пусть себе ковыряются потихоньку, заодно и надежность своих заклинаний проверю — вряд ли ко мне отправили бы кого попало.

Попытки прекратились незадолго до окончания ужина, но, когда мы вернулись в номер, обнаружили перед ним наряд полиции. Я сразу включил запись на артефакте, который так из куртки и не убрал. И, похоже, он там и останется, чтобы у меня всегда имелся нужный аргумент для противника.

Старший наряда представился, показал удостоверение и уверенно заявил, что у них имеется точная информация о хранении в нашем номере наркотиков. Похоже, тот, кто должен был их подбросить, не успел доложить о неудаче. Или как вариант — полицейские решили сами подбросить и сами найти.

Сопровождающий нас военный возмутился, но от обыска отбрехаться не сумел, пришлось мне снимать защиту и пропускать всех в номер.

— Я буду снимать, — предупредил я сразу и включил запись на телефоне. — Чтобы вам не удалось сделать то, чего не смог ваш товарищ.

— Песцов, ты о чем? — нахмурился Евгений Петрович.

— Пока мы ужинали, в номер пытались залезть, но не смогли обойти мою защиту, — пояснил я. — А поскольку искать наркотики все же пришли, то я не исключаю, что подбрасывать их будут уже стражи порядка.

Старший наряда побелел от злости, но сказать ничего не успел.

— Так, — скомандовал военный курсантам. — Вернигоров, ты снимаешь действия вот этого полицейского, а ты — вот этого. Не отвлекаться на разговоры, руки проверяющего все время должны быть в кадре.

— Что вы себе позволяете! — вспылил старший наряда.

— Имеем право.

Обыск прошел совсем не так, как планировалось. Если нам действительно хотели что-то подкинуть, то возможности такой мы не дали. Полицейские перебирали наши вещи без энтузиазма, ничего не нашли и быстро ретировались. Даже извинились на прощанье, но с таким видом, как будто делали это через силу.

— Это что-то новенькое, — сказал после их ухода Евгений Петрович. — Такого безобразия в прошлом году не было. И больше не будет — сегодня же отправлю жалобу.

— Не поможет. Кажется, мне стоит переселиться на свой участок, — заметил я. — Куплю палатку с подогревом — и устроюсь со всеми удобствами. Туда никто не пройдет и ничего не подбросит. И вам будет спокойнее, и мне.

И тут же подумал, что, если внезапно поступит донос о складе наркотиков уже у меня на участке, придется запускать полицейских внутрь, где они увидят много чего не предназначенного пока для чужих. К сожалению, на меня княжеская неприкосновенность не распространялась. Так что этот вариант отпадал, разве что Шелагин-старший выразит желание проживать со мной «в палатке».

— Как же, — раздраженно бросил военный. — Если это подстава конкретно под тебя, то тебе просто дорогу перекроют. Но это хороший признак. Боятся нас, сволочи. В этом году первое место будет нашим, а Дальградское императорское училище обломается. Парни, запомните, бдительность превыше всего. Никуда не выхо́дите без меня, ни с кем не разговариваете, де́ржитесь все время вместе. Защиту на номер я поставлю сам. Не хочу умалять твоих способностей, Песцов, но на себя я надеюсь больше.

— Я на себя тоже надеюсь больше, — не удержался я, — поэтому предлагаю компромисс: ставите и вы, и я. Двойная защита всяко надежней выйдет.

Евгений Петрович упираться не стал, пытаясь доказать, что военный сделать все лучше, чем гражданский. Защитные плетения на гостиничном номере появились от нас двоих и пропускали только нашу четверку, Богданов в допуск не попал. Как и горничные для уборки номера — мы решили, что три дня как-нибудь обойдемся без наведения порядка от посторонних, не насвинячим так, чтобы за нами потребовалась генеральная уборка.

— Вообще странно, — сказал Вернигоров,