Опешив, вылупилась на собеседника: так он понял, что ищут меня?

— Отчего же не выдали меня воинам?

В подступившей темноте при тусклом свете ночного светила рассмотреть выражение лица незнакомца не представлялось возможным. К тому же гул ветра заставлял меня с большим вниманием вслушиваться, нежели всматриваться.

— Я рассудил, раз ты сбежала от них, то не совсем безнадежна. Но задаром я кормить тебя не стану, жизнь и так нелегка.

Покосившись на его жилище, с последним не могла поспорить. Но в моем положении излишняя разборчивость чревата огромными проблемами.

— Готова помогать по хозяйству! — решительно выпалила я, отчаянно стремясь к одному — оказаться в тепле. Пусть в его понимании ведение хозяйства наверняка подразумевает не совсем то, что в моем. Но сейчас я готова на все!

— Все это время я и сам прекрасно справлялся. К чему мне обуза сейчас?

А я растерялась; в самом деле, вряд ли от меня будет много толку в таком средневековом хозяйстве. И даже рвение, которое я готова проявить, осваивая тонкости местного быта, с его точки зрения не оправдывают затрат на мое пропитание.

Может, он попрошайка? И живет только на милостыню окружающих? А жители этого мира не произвели на меня впечатления милосердных людей.

— В чем же может быть твоя выгода?

К счастью, голос не выдал душевного трепета. Я отчаянно боялась услышать нежелательный ответ.

— Не соглашаются бабы ко мне в гости заглядывать. А ты фигуристая, подходящая!

Худшие опасения подтвердились. Сейчас я как раз ощутила себя рыбой — могла только беззвучно открывать рот, не в силах дать достойный ответ.

Он мне спать с ним в обмен на еду предлагает?

— Пусть с тобой так же обойдутся в тяжелый момент! — от всего сердца пожелала я. Сказала от обиды, резко развернувшись и шагнув в сторону — во мне слишком сильны еще старые привычки. Себя ломать трудно, устоявшиеся принципы в один миг не изживаются.

— Справа дорога, — произнес спокойный голос за моей спиной. Следом хлопнула дверь.

С этим звуком с меня слетела вся бравада, с которой я, с гордо вздернутым подбородком, забыв про холод, пронеслась метров десять. Но стоило единственному зрителю, которому предназначалось мое искреннее негодование, исчезнуть с горизонта, как разом навалилась накопившаяся за день усталость и страх о будущем.

Ветер продолжал безжалостно терзать мою одежду, выстужая все тепло моего тела, и трепать волосы. Очень хотелось есть и спать. Чувствуя себя как никогда одинокой и несчастной, я поплелась в сторону указанной мне дороги.

«Если есть дорога, значит, она куда-то ведет? — из последних сил рассудила я. — Может быть, туда, где жилье? Где есть тепло и еда?»

Впрочем, теперь я знала, что мне нечем заплатить за все это. Кроме своего тела, как мне намекнул этот прокаженный. Счастливее от такого знания я не стала.

Хочу домой! В свои семьдесят с хвостиком, к детям и внукам. На кой ляд мне все эти заморочки с новой жизнью!

Переживая о несправедливой судьбе, я обреченно брела в темноте. Почему-то представляя себя попаданкой, все думают, что попадут на готовенькое. Плотнее обернувшись полами огромного плаща, благодарила судьбу за то, что хотя бы его у меня не отобрали.

Оказалось, каменистая почва была только в прибрежной части. Именно там, где стояли лачуги, в одной из которых скрылся мужчина. Дальше же шла более мягкая земля, даже не видя ее, я это почувствовала — ступать стало легче.

Нырнув в небольшую рощу, едва ли не на ощупь стала пробираться вперед. В блеклом свете ночи я заметила ленту грунтовой дороги. Она прекрасно распознавалась даже в полутьме. Именно это меня и насторожило.

Я там буду, как бельмо на глазу.

Рассудив так, устало привалилась к стволу дерева, наблюдая за дорогой и борясь со сном. Не прошло и четверти часа, как передо мной промчались два всадника — их «рысаки» странно зафыркали, поравнявшись со мной. Но не остановились. Это навело меня на мысль, что найти кого-то можно и по запаху.

Впрочем, вонь от этого плаща неминуемо перебивает мой собственный запах.

Но напуганная самой возможностью, я отступила глубже, удалившись на максимальное расстояние, откуда мне было видно дорогу. И затаилась, выжидая. Худшие подозрения подтвердились: за тот час, пока я мерзла на ветру, мимо пронеслись еще два патруля.

А ведь дальше сплошная равнина, я видела это, спускаясь с горы. И укрыться будет негде. Меня поймают очень быстро, пока это не случилось только по причине темноты и наличия этих зарослей. Соответствуя моему внутреннему настрою, погода тоже решила отличиться. Мало мне было ветра, внезапно хлынул дождь, уже второй раз за сегодняшний день окатывая ледяной водой.

Или смиряюсь с неизбежным и уже завтра меня доставят к этому предводителю маолхов… Я невольно коснулась ладонью висящего на груди медальона-футляра. Или иду на поклон к прокаженному.

Не знаю, какой силой духа обладала истинная тариль, но я гожусь только на роль жертвы. И на подвиги решиться не смогу.

«И тело в конце концов не мое, — мысленно убеждала я себя, уже обреченно бредя назад. — Да мне вообще не важно, что с ним будет! Душу бы спасти. И домой вернуться».

Путь назад показался нескончаемым. Я неимоверно устала и заледенела, поэтому, падая во тьме, каждый раз думала, что уже не поднимусь. Добрела только из вредности, собственная язвительная сущность мысленно вопила что-то о старой кляче, которую надобно пристрелить.

Опять же в голове роились мысли о злобной мести. Этот прокаженный еще пожалеет, раз припер меня к стенке. Он и не представляет, что «женщина под боком» может не только скрасить существование. Уж с моим-то опытом замужней жизни…

Царапаясь в дверь убогой лачуги, сама не могла понять, слезы или капли дождя струятся по лицу.

Дверь открылась почти сразу. На меня пахнуло теплом, а где-то позади гигантской, заслонившей весь дверной проем мужской фигуры жарко потрескивал огонь.

— Я согласна! — признала я свое поражение, стуча зубами и мечтая лишь о том мгновении, когда протяну к пламени оледеневшие руки.

Прокаженный молча посторонился, позволяя мне войти.

Протиснувшись в узкую дверь, окоченевшим от сырости и ветра телом мгновенно почувствовала клубящееся в жилище тепло. Площадь этого домика была ничтожной, всего семь-восемь квадратных метров, единое пространство, лишенное хоть каких-то стен. Вопреки моим ожиданиям, не было сквозняка, непогода снаружи вообще никак не ощущалась внутри хижины.

Прямо напротив входа в очаге пылал жаркий огонь, у боковой стены виднелась грубая, потемневшая от времени кровать со знавшим лучшие времена тюфяком, напротив высился громоздкий сундук с привалившимся к нему мешком.

Рядом с очагом стояла высокая бочка с водой. Бросив на нее недоуменный взгляд, я робко двинулась к огню. Мужчина ни единым движением не воспротивился этому маневру, и я с блаженным чувством спасения рухнула на колени возле закопченного очага.