— Господи, помилуй! Герочка! Такие вещи говоришь! — воскликнула Елена, спешно перекрестившись.

Этот разговор так и остался остывать под вечерней лампой пастушьей избы. Но мысль о визите загадочного гостя не покидала головы причастных. Василий оставался тверд в своем намерении найти пропавших быков, даже ферму временно прикрыл для посещения. Но он надеялся отправиться в путь не один, а вместе с Георгием. Что они ожидали в Ловозерской тундре увидеть? Что хотели узнать? Может, смотритель самого таинственного места на Кольском полуострове ответил бы им на вопрос о причине бегства животных? Толком они и сами не знали.

Но когда к Григорию приехал внучок, пастух воспринял его как препятствие на пути к решению серьезной проблемы. Не хотел он втягивать в столь деликатное предприятие неразумного щегла. Да и случись что… Крику будет! Сердце старого оленевода было наполнено обидой и разочарованием, и его обладатель был готов на все. Как можно было назвать его поступок? Отчаянным? Да, это определение было самым подходящим.

Глава 7. Кто виноват?

На следующее утро после визита нежданных гостей Василий сидел на скамейке подле своей избы, ухватившись обеими руками за голову, и бормотал: «Вот накаркал, вот накаркал…».

В этом состоянии его и застала супруга.

— Васька, ты че? Плохо тебе, что ли, Васька?

— Ой, беда, Ленка… Ой, беда… — продолжал бормотать старик, медленно покачиваясь словно умалишенный.

— Да что стряслось, говори уже! — толкнула его Елена.

— Мяндаш наш в тундру ушел… И компанию с собой прихватил… Все уйдут, Ленка. Никого не станет.

Пожилая женщина присела рядом с мужем, опустив отяжелевшую голову. Только сейчас до нее начала доходить вся серьезность произошедшего. Еще чуть-чуть, и семейная пара останется без кормильцев. Иной жизни они представить не могли. Хоть завали их синюшными куриными тушками из супермаркета — ни к одной не притронулись бы. Привези кучу импортных шмоток — и того не надо.

— Говаривала мне маманька, что придет время, когда олени покинут свой народ и исчезнет вся лопь с земли тундровой… Но никак я не думала, что виновна в том буду, — после нескольких минут молчания тихо, почти шепотом, произнесла Елена.

Старик молчал. Он не был согласен со своей супругой, ибо только сейчас до него дошла истинная суть происходящего.

— Здесь лишь моя вина, — произнес Василий и ушел в избу.

На протяжении всего дня старик метался то по дому, то по сараю, собирая необходимое снаряжение для намеченной вылазки в тундру.

— Тебе нельзя идти одному! — суетилась вокруг него жена.

— Ёгора я с собой не возьму. С ним его мальчишка увяжется, всем ловозерским упырям на радость! И не говори ему ничего, пока я не вернусь. Поняла?

— Пешком, что ли, попрешься?

— Там три дня пути всего. Все, что нужно, у меня имеется. И палатку поставлю, и озеро переплыву, и брод пройду. Не впервой. Через Ловозеро переправлюсь, а там через заказник до Могильного острова11 доберусь.

— Зачем тебе до Шаманьего острова идти? Сдурел, что ли? Не вздумай! — закричала женщина. — Не пущу никуда тебя! Ты и на метр к нему не подплывешь!

Елена разрыдалась и упала на стул. Отпустить мужа по намеченному им пути — значило похоронить пустой гроб на местном кладбище. С каждым последующим всхлипом ее сердце все сильнее и сильнее рвалось от предчувствия утраты.

— Да как же я одна останусь? — рыдала она. — Тебе что, какие-то олени дороже меня?

Василий с минуту глядел на жену растерянным взглядом. Никогда еще он не заставлял свою женщину так убиваться в слезах. Старик понимал, что должен попытаться вернуть своих оленей, но самое главное — узнать, как предотвратить надвигающуюся беду. Он чувствовал, что так просто не попадется в лапы какой-нибудь ведьмы или лешего и может рассчитывать на помощь шамана Оци, который там обитал. Василий опустился на колени перед Еленой и сказал:

— Только Оця поможет нам все сохранить, ибо человек тут уже ничего не поделает. Я уже бывал с отцом на этом острове. Помнишь, Игореныш наш больным родился? Говорили, и до двух годков не протянет. Плюнули на нас все. Мы тогда с папашей-то и направились к Оце за помощью. Прости меня, Ленка.

— Васька! Да что ты такое говоришь! Неужели ты за жизнь ребенка кому-то кроме Господа обязан? — глаза женщины расширились от ужаса.

— Он жив зато остался и здоров! Иначе было никак, Ленушка! Но я знал, что ты не позволишь, вот и слова тебе не сказал.

— Что ты, Васька, наделал… Получается, пришел черед расплачиваться! — громче зарыдала Елена.

— Ленушка, Оця поможет, не переживай!

— Дурак ты, Васька! До сих пор ничего не смыслишь! Да им душа твоя нужна, а не олени!

— Мое время еще не пришло! Меня никто не тронет. И оленей я верну. А там потолкуем.

Больше она не сказала мужу ровным счетом ничего. Весь оставшийся вечер она молча бродила по дому да около, посматривая на друга сердца своего. Да вот друг ли он теперь? Ни теплого прощания, ни напутственных слов, ни иконки за пазухой. Васька лишь молча поцеловал супругу в лоб напоследок.

Муся тем временем громко мяукала и терлась о ноги любимого хозяина. Она впивалась в его штанину острыми когтями в надежде обратить на себя внимание. Когда тот садился на стул, кошечка нагло запрыгивала старику на колени и заглядывала ему прямо в глаза. Порой ее голос переходил на вой. Будто она пыталась остановить Василия.

Супруга все это время оставалась непреклонна. Матушка говаривала Елене, что вмешиваться в промысел Божий нельзя. Так всегда она и делала. И посчитала жизнь единственного сына наградой за свое смирение. Как же она ошибалась. Но и теперь посчитала верным не вмешиваться.

Глава 8. Один посреди промозглой тундры

Василий шел по земле, которая была холодна к чувствам отчаянного путника. Она бросала к его тяжелым от веса болотных сапог ногам камни, которые делали тропу еще более трудной для прохождения. Ветер, дувший с озерных далей, усердно пытался повернуть старика в другом направлении, однако увесистый рюкзак на плечах ни под каким предлогом не позволял этого сделать. Да как вообще можно было столько с собой набрать? Как его одряхлевшие мышцы согласились на такое? Пролетающий над головой старика ворон издал звук, похожий на смех.

Он дошел до Ловозера12 и остановился. Огляделся по сторонам. То тут, то там копошились местные рыбаки, мелькая между стройными карликовыми деревцами.