Вода тихонько поглаживала край суши, будто жалея этот уставший от тяжести навалившихся на него валунов берег, а лес накрыл его мягким одеялом бледного лишайника. Отсюда озеро казалось таким огромным, что старый оленевод на секунду усомнился в своих намерениях направляться дальше. Простор, пустой и необъятный, прятал за собой желанную цель, нашептывая: «Останься здесь».

Василий приметил неподалеку пару любителей порыбачить, подготавливающих свою моторную лодку к старту.

— Мужики, подкиньте до Собачьей Губы. Сам не догребу руками даже до вечера.

— А чего не подготовился-то? — посмеялись те. — Ты нас за дураков не держи, на халяву не повезем.

Старик протянул говорившему синюю купюру.

— Вот это уже разговор. А ты, поди, на Сейдозеро собрался? Не браконьерить ли?

— Если бы я туда браконьерить пошел, то неужто я перед вами сейчас бы здесь стоял?

— То-то и оно. Через минут десять отчалим.

Рыбаки аккуратно подготовили свои снасти и погрузили их на свое скромное судно. Довольные, что сумели урвать уже некую добычу на берегу, они бодро готовились к выходу. И вот Василий уже снял с плеч непривычную ношу, положил рюкзак в лодку и прибавил тем, наверное, не один десяток килограмм к общему грузу.

— На туриста ты не особо похож… Порыбачить-то и здесь можно! А там и на воду не сойдешь. Заказник же как-никак, — один из товарищей явно любил поболтать.

— Места там живописней! Душа на старости лет зрелища просит, — без промедления ответил оленевод так убедительно, что Станиславский бы точно отказался от своих легендарных слов «Не верю!».

— Смотри, не помри от такой красоты! — с недоверием произнес владелец транспорта.

Весь дальнейший путь шли молча: рев мотора спасал Василия от лишних вопросов. Нос довольно цивильной лодки прорезал холодную воду, расщепляя ее непокорность на тысячи брызг, летящих подальше от нарушителей озерного покоя. Яркое, но уже скупое на тепло солнце слепило глаза и пыталось из последних сил согреть путников. Каменистые возвышенности следили за ними, пытаясь разгадать истинную цель их визита.

Прошло достаточно времени, возможно, около полутора часов, прежде чем путники достигли точки назначения. Старик шагнул прямо в воду, немного не дотянувшись до берега. Лодка под ним качнулась, и, чтобы не потерять равновесие, он уперся в ее мокрый борт. Что-то противно щелкнуло в пояснице. Закинув на плечи ставший ненавистным рюкзак (как было хорошо без него!), Василий поглядел на рыбаков, наблюдавших все это время за неторопливыми движениями любителя прекрасного, и проорал сквозь рычание лодки:

— Спасибо, мужики! Ни хвоста, ни чешуи!

Те лишь молча махнули ему в ответ.

Старику предстояло перейти мыс Кесьнерк до реки Сейдъяврйок. Уже на этом этапе неведомая сила пытается запутать неопытного туриста, пользующегося навигатором: электронный дурила прямиком наведет его любопытный нос на тропу вдоль линии электропередач (крайне непредсказуемое и не оставляющее шансов препятствие). Василий и знать не знал про все эти «плоды прогресса», поэтому направился вдоль правого берега журчащего водоема, куда нога современного туриста ступала крайне неохотно.

Почему он вообще не пошел до левого берега Сейдъяврйока по комфортабельным деревянным мосткам, специально сооруженным в пределах заповедника для его немолодых ног? Простота и легкость!

Старик помнил те времена, когда такого понятия, как «Заказник Сейдъявврь», не существовало и в помине. Никаких настилов, табличек. Только икона Божьей Матери и котелок энтузиазма. Сейчас же тебя чуть ли не на руках готовы донести до самого «священного» озера. Эх, всю романтику уничтожили.

Наш путник выбрал путь наибольшего сопротивления. Погода ему благоволила, и он с особой готовностью преодолевал родимые болота, чавкая пудовыми сапогами. Старик скрипел своими тугими суставами до тех пор, пока не почувствовал, что пора бы и остановиться. Василий приземлился прямо в заросли черники. Он поймал взглядом несколько довольно крупных ягод, что было весьма странно в такое время. «Небось, зима шибко морозной будет», — промелькнуло у старика в голове.

Он достал из своего рюкзака — будь он неладен — краюху черного хлеба и кусок оленины. Ну и куда же без термосочка с крепким чайком. Одним святым духом сыт не будешь. Старик старался есть понемногу, чтобы его совсем не разморило от резкого повышения сахара в крови. Дойти хотя бы до ближнего берега Сейдозера необходимо было до темноты. Однако его сердце не прекращало судорожно колотиться. И дело, скорее, даже не в препятствиях на маршруте, а в ощущении полной непредсказуемости того, что могло произойти. Одинокая душа посреди северного леса совершенно не знала, чего ожидать от него. Василию бы обвеситься чем-нибудь или куртку наизнанку надеть, что ли… Но пока ничего не предвещало бурных событий. В любом случае старик был уверен, что бояться ничего нельзя, ибо это «нечто» тебя быстро найдет.

Он поцеживал уже поостывший напиток и вспоминал Елену. На минуту ему стало стыдно за проявленное бесчувствие. Как говорится, изменись сам, и изменится мир вокруг. Но огрубевший оленевод хотел сначала изменить весь мир. Вмешаться в меняющиеся реалии. Он уже вмешался в них десятки лет назад.

В глубине души Василий хотел затеряться в этой тундре, чтобы о нем вспомнили. Вспомнили родные и близкие, поплакали о нем. А ему недостаточно слез слабеющей супруги?

Путник сам не заметил того, как заснул прямо на холодной земле, увлеченный мыслями о родном доме. А ведь по выбранному им утомительному маршруту ему предстояло идти еще как минимум шесть часов. Ближе к восьми вечера начнут опускаться сумерки, а там как Бог даст…

Усталость рук отдавала ломотой в плечевых суставах от довольно интенсивной гребли к Могильному острову. Василий оставил свои вещи на берегу Сейдозера, надежно спрятав их под завалами хвои: в логове шамана они ему не пригодятся. Пройденное расстояние с трудом далось старику, и он был бы рад уже напрочь забыть о тяжелой ноше.

Он рассекал тихую чистую воду, стараясь не поднимать лишнего шума. Свет приветливого дня был оберегом от возможной неудачи. Немного поразмыслив, Василий кинул за борт своего надувного судна пару больших пуговиц. Ему предстояло проплыть совсем немного, но сколько бы он ни старался, таинственный берег не становился ближе. Грести становилось все трудней, будто кто-то держал лодку сзади и не давал ей двинуться с места.

Но это была всего лишь постепенно наваливающаяся усталость. Престарелому оленеводу хотелось уснуть, не доплывая до пункта назначения. Остров становился ближе, а вода оставалась по-прежнему невозмутимо чистой. Передвигаться Василию необходимо было оперативно, чтобы его не засекли местные егеря и не сдали как браконьера соответствующим лицам. Ну а кто он, если не нарушитель правопорядка?

Впереди показались невысокие, но беспросветные заросли горбатых лиственных деревьев.