Марселла взглянула на клетку слева от нее, где Сатана, любимая собака Эрла, сидела за решеткой и наблюдала за ней, как за следующим лакомством. Я никогда не понимал, почему он назвал самку Сатаной, но понимание рассуждений Эрла в любом случае было потрачено впустую.

Она сглотнула и вновь перевела взгляд на меня.

— Мой отец самый жестокий человек, которого вы когда-либо имели несчастье встретить. Единственное, что его волнует, это Фамилья.

Я усмехнулся.

— Ты действительно думаешь, что я в это поверю? Твой отец хорошо умеет сохранять свое холодное выражение лица ублюдка на публике, но ты и твоя мать смотрите на него с любовью. Если бы он вел себя с вами, как мудак за закрытыми дверями, вы бы так на него не смотрели.

За последние несколько недель я часами рассматривал фотографии Луки с его семьей. Интернет был переполнен официальными снимками, немногие из которых выражали какие-либо искренние эмоции, но несколько нежелательных фото папарацци показали чувства Марселлы и Арии к человеку, которого я ненавидел больше всего на свете. Каким-то чудом они, казалось, обожали его, и хотя он всегда держал свой холодное ублюдочное выражение на публике, у меня было чувство, что он, по крайней мере, защищал и был собственником по отношению к дочери и жене. Он начнёт действовать, когда она у нас в руках.

Марселла пожала плечами, пытаясь казаться пресыщенной, но вонзила свои накрашенные красным ногти в предплечья.

— Если ты так говоришь. Многие жертвы любят своих обидчиков и восхищаются ими.

Я затянулся сигаретой.

— Некоторые да. Но это всегда смешивается со страхом вызвать неудовольствие своего обидчика и оказаться в центре их гнева.

— Откуда тебе знать? — резко спросила она. — Ты специализировался в психологии?

Я натянуто улыбнулся ей. Ей не нужно было знать о моем прошлом больше, чем историю о смерти моего отца.

— Нет, в отличие от тебя, мне не дали привилегии поступить в колледж.

— Дело не может быть в деньгах. Держу пари, твой клуб зарабатывает кучу денег на наркотиках и оружии. Это прибыльный бизнес.

— Удивлен, что ты знаешь о деньгах больше, чем ценник на твоих модных туфлях.

— Я никогда не смотрю на ценники, — сухо сказала она, деликатно пожимая одним плечом.

Я действительно рассмеялся. У нее были зубки. Мне это нравилось. Я ожидал чего-то другого.

— Значит, твой отец делится с тобой своей работой?

Возможно, Марселла действительно могла бы быть полезна не только как материал для переговоров. Эрл стремился расширить наш бизнес, но Фамилья крепко держалась за наркотики и оружие.

— Нет, не делится. Это то, что знает каждый, у кого есть немного мозгов.

Я не мог сказать, лгала ли она. У нее хорошее бесстрастное лицо. И она определенно слишком самоуверенна для своего же блага.

Когда молчание между нами затянулось, она осторожно оглядела свою конуру.

— На случай, если ты ищешь туалет, он вон там. — я указал на ржавое ведро в углу.

— Я не буду использовать ведро, — сказала она с отвращением.

— Тогда ты можешь просто сходить на пол, как это делают собаки.

Она вновь посмотрела на клетку слева от себя, где Сатана теперь лежала в своей будке, пристально следя за Марселлой.

Рев нескольких мотоциклов подсказал мне, что скоро начнется празднование успешного похищения. С радостными криками и улюлюканьем несколько моих братьев по клубу направились к клеткам. Они хлопали меня по плечам и осматривали пленницу подозрительными глазами и грязными комментариями. Через несколько минут, в течение которых Марселла, казалось, пыталась исчезнуть в стене, они отправились в клуб.

Марселла еще крепче сжала свои предплечья, мельком взглянув на меня.

— И что теперь?

Я бросил сигарету на землю.

— Оставайся здесь и устраивайся поудобнее, а я пойду к своим братьям.

Через открытые окна доносилась громкая музыка в стиле кантри, и несколько парней фальшиво подпевали. Должно быть, они уже нашли самогон. Дверь клуба распахнулась, и оттуда, спотыкаясь, вышел Гуннар в наполовину расстегнутой рубашке и с бутылкой самогона в руках.

— Мэддокс, ты пропускаешь вечеринку, — крикнул он.

— Иду!

— Полагаю, вы празднуете мое похищение? — спросила Марселла, заправляя прядь волос за ухо.

Сегодня я впервые увидел, что ее волосы не идеально выпрямлены.

— Да, а также предстоящую мучительную смерть твоего отца, как только он обменяет тебя на себя.

Марселла удивила меня, когда оттолкнулась от стены и подошла ближе. Я прищурился и оторвался от решетки. Она была миниатюрной, на голову ниже меня, но иногда внешность обманчива. Улыбка, которую она послала мне, была ледяной.

— Наслаждайся вечеринкой, пока она длится, но не совершай ошибки, единственная смерть, которую ты отпразднуешь, это твоя собственная.

В этот момент Грей подъехал на своем байке.

— Наконец-то, Грей, тащи свою задницу. Твой старик искал тебя весь день, — крикнул Гуннар.

Грей кивнул мне, слезая со своего байка. Я покачал головой, гадая, чем он опять занимался. Его взгляд остановился на Марселле, и он поморщился. Его отношение к похищению не изменилось. У меня тоже, но мы должны идти на жертвы, если хотим заслуженной мести.

Гуннар обнял его за плечи и повел к клубу, хотя Грей выглядел так, будто предпочел бы провести вечер в собачьей конуре со мной.

Взгляд Марселлы метнулся от них ко мне.

— Твой брат?

Я наклонил голову, понимая, что она внимательно за всем наблюдает. Я не был уверен, как она узнала, что мы родственники. У нас обоих светлые волосы, но у Грея серые глаза нашей мамы, и его лицо мягче моего.

— Сводный брат, — сказал я.

Она кивнула, будто записывала информацию для последующего использования.

Я закурил еще одну сигарету и приподнял воображаемую шляпу, прежде чем направиться к зданию клуба.

— Наслаждайся свежим воздухом.

Она ничего не сказала, но я почти почувствовал ее яростный взгляд на своей шее.

В клубе вечеринка была в самом разгаре. Весть об успехе миссии быстро распространилась.

Все хотели хлопнуть меня по плечу и поздравить с успехом. Я только с усмешкой качал головой. Эрл подошел ко мне и протянул Будвайзер.

— Почему не празднуешь?

— Еще слишком рано, — крикнул я ему в ухо. — Мы выиграли битву, но не войну.

— Это важная битва, сынок. Пусть наши люди отпразднуют и почувствуют, что мы близки к победе в этой чертовой войне.

Я кивнул, затем сделал глоток пива, прежде чем позволил Черри, одной из новых клубных девушек, тереться об меня в очень откровенном танце. Мои мысли находились где-то далеко. Я не мог перестать думать о девушке, запертой в конуре снаружи. Она так долго была плодом моего