А что? В местечке Едвабне Белостокской области вдохновлённый общей идеей коллектив граждан одной очень европейской национальности скинулся на керосин и инициативно загнал жидов в сарай. Они никому даже пальцем не позволили тронуть своих евреев. Всё обошлось без пролития крови. Немцы всё равно их убьют, так не пропадать же добру рядом?[62]

Славные, милые и добрые соседи.

Национализм, впавший в крайность. Всё, что живёт рядом, выглядит и говорит иначе, следует искоренить, желательно без пролития крови. Крики не в счёт. Убивать «иных» приятно и выгодно – остаются вещи, освобождаются дома и квартиры.

Максим поморщился, вспоминая Баку.

Видела бы та скотина с пятном, одевшая на социализм «человеческое лицо», настоящее народное «волеизъявление». Как много дала перестройка армянскому и азербайджанскому народу! Под гнётом царизма, сталинской диктатуры и в удушливой атмосфере застоя они не могли даже мечтать об освободительной борьбе друг против друга[63].

«Дьявол!» – зло задышал Новицкий.

– Держите крепче, а то взорвётся, – буркнул капитан, сунув в руки поляка снаряд.

Пан Александр согнулся. Комплекция и возраст дали о себе знать. Да и неудобно долго держать в руках груз весом в сорок с лишним килограммов. Он круглый, скользкий от масла и без ручек. Максим тут же подхватил чушку обратно.

– Не удержали? Не удержите и ситуацию. Сообщу ещё одну плохую новость. Немцы не врут, что вернут собственность владельцам. Но когда всё заработает и наладятся поставки вермахту, их отправят в концлагерь.

– Вам это сказал тот пожилой немец? – перебил его Новицкий.

– Да какая вам разница, – вздохнул Ненашев.

Если так пойдёт дальше, станет барон в истории «настоящим» антифашистом. Но почётную должность героя «прибалтийского» сопротивления он уже заработал честно.

– А вы знаете человека, предупредившего жителей, что их деревню большевики могут сжечь?

Капитан пожал плечами. Знать метеосводку в воскресенье 22 июня – его обязанность, как артиллериста. А остальное… Скажем так: минимизация будущего ущерба. Но получается, что информаторы у пана поручика неплохие.

– Почему? Неужели вы не боитесь?

– Я работаю над вашей репутацией!

И что? Из множества зол выбрать одно, меньшее. Так какое оно, меньшее?

Советские партизаны не получат здесь массовой поддержки в 1941 году, как и во множестве мест Западной Белоруссии. Сначала народ должен был от немцев озвереть.

Тогда пусть лучше какая-то власть, чем кровавая вакханалия. Любой заслон от тех, кто пёр в Полесье с Западной Украины. Впрочем, Армия крайова давно начала беспокоиться и принимать меры. Фашистов встретят милые граждане былой Речи Посполитой с хорошим знанием немецкого языка и займут большинство мест в оккупационной администрации. Многих в 1943 году казнит гестапо, когда, наконец, нападёт на след польского подполья.

Максим помолчал, а потом спокойным тоном выдал:

– Знаете ли, пан поручик, что в криминальной полиции Варшавы служат две очаровательные немецкие барышни. Милые существа, мухи не обидят. Так вот, когда на улицах убивают кого-то из рейха, они наугад из картотеки достают и тасуют картонки, кто станет заложником и умрёт[64]. Забавно?

– Прекратите, Арнимов! – задохнулся от ярости Новицкий.

– Что, не верите? Назвать имя? И чего вы взъярились, девочки никого не убили, а как могут, так и развлекаются в скучном офисе. Кстати, одна из них просто дьявол в постели. Может, вас познакомить? Развеетесь.

– «Сатана там правит бал…» – задумчиво просвистел Максим. Да, явно не укладывался его Ненашев в штамп привычного попаданца. Как змей-искуситель… Угу, но помни, Панов, каждому Ахиллесу – свою пяту.

Поручик, услышав знакомую мелодию, ненадолго замолчал, а потом тихо спросил:

– Помните, вы называли фамилию Гапке?

– Конечно.

– Он уже мёртв, – зло выдохнул Новицкий.

Ненашев спокойно посмотрел в ответ и протянул ему руку. Другом ему поляк не стал, но он буквально видел, как двинулись тяжёлые жернова мыслей в голове поручика.

17 июня 1941 года, вторник

Вернувшись из города, Суворов возмущённо рассказал комбату последнюю новость: местные перестали принимать советские деньги. Однако сшить новую шинель Владимиру согласились быстро и почему-то без предоплаты. Всего десять дней – и забирайте, молодой человек, прекрасную вещь!

Капитан посмотрел на Владимира и лишь пожал плечами. Ну что же, всё, как и в прошлый раз. Скидки, скидки и ещё раз скидки! Июнь заканчивается, как сезон предвоенных распродаж. Мертвецам или беглецам вещи не нужны, а материал или отданная в починку вещь обязательно пригодится мастеру.

Всё по-житейски. Сегодня одна власть в городе, завтра другая. Не первый раз. Флаги в городе за четверть века меняли четыре раза, теперь следовал пятый, и местная публика делала очередной маленький гешефт.

В том, что Советы быстро уберутся отсюда, никто не сомневался.

Пожалуй, пора запускать ответный слух, точнее, правду. Десятка при немцах сойдёт за рейхсмарку. Такой курс установили немцы, ещё не начав войну.

И зачем птицам деньги? Вернее, германским орлам.

Это не шутка. Выпущенные Гознаком бумаги вермахт, не боясь инфляции, вливал в экономику оккупационных зон. А если по-простому, за доставшиеся даром бумажки вербовали для разведки агентов, платили жалованье предателям на местах и закупали продукты по твёрдым, самими же установленным ценам. Никого не смущали даже портреты Ленина, деньги – нерв войны.

А город он сегодня посетит.

Неофициальный визит приурочен к грандиозному событию: очередная перегрузка ящиков, прибывших из Германии, в советский эшелон. Точь-в-точь так поступали и немцы на станции Тересполь. Дёшево, сердито и практично, когда подвижной состав быстро возвращался владельцам.

Вот и думай, где для диверсантов крутили второе дно к вагонам, если эту зону усиленно охраняли, и почему день 22-го неожиданно стал рабочим, если в воскресенье по давно заведённому порядку Буг пересекают одни пассажирские поезда.

Оказавшись в штабе погранотряда, капитан удовлетворённо прошёл мимо запертого и опечатанного кабинета Ковалёва. Таки решил уехать. Ну, тем лучше и безопаснее для майора, сдавшего документы из сейфа в секретную часть. Пусть уж они сгорят там, а событиями пока порулят другие, решительные люди.