Его темно-карие глаза мерцали всеми оттенками золота.

– Красавица, ты можешь сделать это гораздо убедительнее. Хочу, чтобы ты умоляла меня.

Анджела почувствовала прилив настоящего гнева. Она не станет просить. Не станет умолять. Она не позволит, чтобы он отдавал ей приказания, как какому-нибудь слуге.

Она накинулась на него, словно дьяволица, осыпая всеми бранными словами, которые знала. Он взял то, что принадлежит ей, затащил ее в западню, а теперь хочет сломать ее дух, как когда-то ее собственный отец поступил с матерью. У него ничего не выйдет!

Реми перехватил ее руки:

– Да что с тобой? – Он нахмурился.

Анджела сопротивлялась:

– Убери свои грязные руки! Мерзавец!

– Только после того, как ты успокоишься. – Он был неумолим. – Таким образом ты сможешь навредить только самой себе. Что случилось?

Слезы сами собой потекли по ее щекам. Какой позор: она расплакалась перед ним. Судорога свела ее горло, Анджела не могла ничего с собой поделать. Как вообще такое могло с ней произойти? Неужели в том виной то, что они занимались любовью? Где ее гордость и решительность, почему она не может взять себя в руки?

Реми прижал ее к себе.

– Я обидел тебя.

Анджела вытерла нос возникшим словно из ниоткуда носовым платком с монограммой «С», вышитой в углу.

– Спасибо. Я в порядке. – Она судорожно вздохнула. – Я, наверное, сейчас выгляжу просто отвратительно.

В его взгляде таилась тревога.

– Ты ведь знаешь, что я тебя просто дразнил?

Почему он все еще продолжает называть ее этими ласковыми прозвищами? Ей становилось все труднее продолжать ненавидеть его.

Анджела пожала плечами:

– Моя ахиллесова пята. Я не прошу. Никогда и ничего.

– Что же, мне остается это только запомнить.

Между ними повисло неловкое молчание.

Анджела заправила прядь волос за ухо.

– Мне нужно в душ… Привести себя в порядок…

Реми передал ей подвеску.

– Она очень красивая. – По его лицу не было понятно, о чем он сейчас думал. – Подарок кого-нибудь любовника?

– Это принадлежало моей матери. – Цепочка упала на ее ладонь. – Итак, чтобы ты знал: я не принимаю подарки от своих любовников. Никогда.

Его взгляд на мгновение потемнел.

– Кроме того замечательного поместья в Шотландии.

Она поджала губы. Вернет ли он ей когда-нибудь Таррантлокх? Реми так ничего и не пообещал.

– Мне остается лишь надеяться на то, что ты поступишь разумно, когда нашим отношениям придет конец. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Ты уже подумал, когда мы сможем оформить развод?

– Не переживай, я поставлю тебя в известность относительно моих дальнейших планов.

– Как мило с твоей стороны.

Реми шумно перевел дыхание:

– Ты можешь первой занять ванную. Мне нужно еще кое-что сделать. Мы поедем куда-нибудь поужинать часов в девять.

– Но я… – Прежде чем она успела что-либо сказать, за ним уже закрылась дверь.

У Реми явно была дурная привычка оставлять за собой последнее слово.

Она обязательно отучит его от этого.

Как только Реми переступил порог отеля, его телефон настойчиво завибрировал. Он посмотрел на дисплей, и ему стало неловко.

– Раф, я как раз собирался позвонить тебе…

– Просто скажи мне, что я ошибся и это не ты сейчас объявил на всю страну, что женился на этой дьяволице рода Мерчанд?

– Невежливо говорить так о своей невестке, братишка.

Раф выругался.

– Да ты в своем уме? В какие игры ты там играешь?

– Послушай, в том, что ее отец – негодяй, вины Анджелы нет. – Реми мог представить, каково это слышать его брату. Сам Реми Кафарелли отстаивает честь дочери своего лютого врага.

– Только не рассказывай, что ты влюбился в нее, я ни на секунду в это не поверю. Ты любишь только самого себя.

– Ты сегодня как-то чересчур прям в своих выражениях. Я люблю многих, и даже тебя.

– Реми, ради бога, это я – Раф. Я знаю тебя как облупленного. Ты бы никогда не влюбился в кого-то вроде Анджелы Мерчанд. Она слишком далека от твоего идеала женщины. Ты сам всегда говорил, что она ведет себя как уличная девка. Что происходит? Генри Мерчанд угрожал тебе? Подстроил какую-нибудь сомнительную аферу?

– Ничего из того, что ты упомянул. Анджела прилетела ко мне в пустыню. Служащие отеля обнаружили ее в моем номере, и мне пришлось жениться на ней, чтобы ее не побили камнями, меня не вздернули, а в стране не началась духовная революция.

– Ты разыгрываешь меня? – спросил Раф.

– Вовсе нет.

– Ты сказал, она прилетела за тобой в пустыню. Почему ты не предупредил нас о том, что у вас были отношения? Почему мы – твоя семья – узнаем об этом таким способом?

– У меня прежде не было с ней никаких отношений. До этого нелепого инцидента мы несколько лет даже не разговаривали. Она приехала ко мне, чтобы поговорить о доме отца. Таррантлокх, помнишь? Я выиграл его у Генри Мерчанда в покер.

Раф шумно перевел дыхание и немного помолчал, прежде чем спросить:

– Так этот брак носит исключительно формальный характер?

Снова повисло молчание. Реми не знал, что сказать брату. Он не хотел лгать, но также не горел желанием обсуждать то, что случилось менее десяти минут назад. Все его тело еще буквально пело от пережитого чувственного наслаждения. Еще никогда ему не было так хорошо с другой женщиной.

– Только не говори, что ты сделал это. – Голос Рафа звучал сурово и в то же время недоверчиво.

– Что это сейчас было? – разозлился Реми. – Я не расспрашиваю тебя о твоих интимных отношениях с Поппи. Расслабься, я знаю, что делаю! Все в порядке. – «Вроде как».

– Ничего не в порядке. Ты женился на дочери нашего злейшего врага. Это верх безрассудства. Ты ставишь под угрозу все, над чем мы столько трудились. Ты хоть чему-то научился за те тридцать три года, что живешь на этом свете?

– Что, по-твоему, я должен был делать? – Реми чувствовал, что начинает терять самообладание. – Отдать ее в руки властей, чтобы ее избили палками за то, что она случайно оказалась в моей комнате? Мне пришлось принимать решение молниеносно. У меня, знаешь ли, не было времени составить брачный договор. Я сделал то, что посчитал правильным.

– Быть связанным законным браком с Анджелой Мерчанд – это не правильно, – прорычал Раф.

«И ты мне станешь об этом рассказывать», – ухмыльнулся про себя Реми.