– Нет, – просто ответил он, уверенно взяв ее за руку.

– Но не было бы разумно избегать всего этого чрезмерного внимания? – Она бросила на него недовольный взгляд.

– Возможно, но я умираю с голоду. Мне нужно поесть.

– Почему мужчины идут на поводу у инстинктов? – утомленно произнесла она в пустоту.

Он посмотрел на нее с недобрым блеском в глазах:

– Почему женщины пытаются подавить свои инстинкты, словно этого нужно стыдиться? Нет ничего неправильного в том, чтобы чувствовать возбуждение или голод. Это естественно.

– Мне не нравится эта твоя прямота.

Он улыбнулся с издевкой:

– Так под этим дерзким фасадом скрывается пуританка? Не смеши меня.

– Ты меня не знаешь, – бросила ему в ответ Анджела. – Не знаешь ту, кем я являюсь на самом деле. – «Никто этого не знает».

Реми взял ее под руку:

– Значит, сейчас самое время начать тебя узнавать.

Разделять трапезу с Реми было для Анджелы не меньшим испытанием, чем делить с ним номер. Она была истощена физически и эмоционально и уже не могла рассчитывать на то, что сможет устоять перед искушением нарушить свою диету. Это касалось и их с Реми отношений. Они занимались любовью, и теперь ей снова и снова хотелось его ласк. Теперь она не может остановиться, ей всегда будет хотеться большего. Больше Реми, пока она не получит его всего. Но она его никогда не получит.

Братья Кафарелли… Раф женился, Рауль помолвлен. Из всех братьев у Реми худшая репутация. Его отношения никогда не длились дольше недели. Да и зачем это ему? Он был испорчен женским вниманием. Женщины слетались на него, словно пчелы, влекомые сладким запахом цветов. Реми никогда не задерживался на одном месте, что делало его расставания с партнершами делом легким.

Хотел ли он когда-нибудь по-настоящему серьезных отношений? Думал ли о той особенной связи, о поддержке, которая теперь была у его братьев? Родить детей, смотреть за тем, как они растут, становятся взрослыми? Любить и оберегать их, учить?

Реми ясно дал понять – он не хочет детей. Она и сама не единожды говорила об этом, но это никогда не было правдой…

– Кстати, – ворвался в ее мысли голос Реми. – Мы не уйдем из этого ресторана, пока я не увижу, что ты съела что-нибудь по-настоящему питательное. Поняла меня?

Холодок пробежал по ее спине.

– Мне сейчас особенно нужно следить за фигурой.

– Почему?

Она бросила на него холодный взгляд:

– Ты не единственный, чьи рейтинги поднялись после свадьбы.

– О, неужели?

– Моя менеджер уже прислала мне контракт. Когда я подпишу его, – она расправила салфетку на коленях, – то буду занята на протяжении многих месяцев.

– Скажи, что не сможешь работать до Рождества. Ты нужна мне, по крайней мере на два месяца.

Ее глупое сердце вновь застучало быстрее, когда она услышала это «Ты нужна мне». Но нет. Ему нужна лишь видимость брака. Это все спектакль.

В Анджеле просыпалась настоящая ненависть при мысли о том, что ей придется отказываться от выгодных предложений лишь потому, что Реми этого пожелает.

– Ты действительно думаешь, что можешь вот так просто врываться в мою жизнь и распоряжаться ею?

– Спешу напомнить, я к тебе даже не приближался. Это ты нарушила привычный ход моей жизни. Теперь тебе придется нести за это ответственность.

– И теперь я должна следовать за тобой повсюду, как собака? Я так не думаю. – Анджела поджала губы.

В его глазах сверкнуло предупреждение.

– Ты сделаешь все, как я скажу, иначе я обдеру твоего отца как липку. Слышала меня? Я заберу все. И когда я закончу, от твоего наследства не останется и пенни. Не говори, что я не предупреждал тебя.

– Ты действительно думаешь, что тебе сойдут с рук эти угрозы? – Она откинулась на спинку стула.

– Тебе просто нужно понять, что для тебя лучше.

«Лучше мне станет, когда мы окажемся на разных континентах».

Быть с ним для нее опасно. Как скоро она сдастся и сама упадет в его объятия? Ей нужно придумать способ, как скрыться от него. Ее голова должна быть холодной, как и сердце.

Анджела отложила салфетку и отодвинула стул:

– Прошу меня извинить.

– Куда ты собралась? – Его брови сошлись на переносице.

– В дамскую комнату. – Анджела не уточнила, где именно находится эта дамская комната – в другом городе или в другой стране. – Мне нужно спросить твоего разрешения?

Он немного помолчал, не сводя с нее взгляда:

– Хорошо. Но если ты не вернешься через десять минут, я сам приду за тобой.

«Я уже буду на пути в аэропорт».

Но уже на улице Анджелу задержали. И не Реми, а ее собственный отец. Он вышел к ней навстречу из такси. На его лице было написано негодование.

– Это правда? – тотчас же спросил он. – Ты вышла замуж за Кафарелли?

Анджела испытала какое-то извращенное удовольствие от того, что она наконец-то смогла в полной мере насолить отцу. Он выглядел так, словно его вот-вот хватит удар.

– Новости и правда довольно быстро распространились, – улыбнулась она. – Как ты об этом узнал?

– Ты хотя бы можешь себе представить, каким дураком меня выставила? – Он был в ярости. – Меня проинформировал об этом мой коллега во время игры в гольф. Он, видите ли, прочел об этом в Интернете. Там же он увидел твое фото, больше похожее на кадр из «Тысячи и одной ночи». Как ты посмела так поступить со мной? Дрянь, ты не могла придумать для меня худшего наказания! У тебя что, вообще нет мозгов, безголовая курица?!

– Извинитесь перед моей женой, или я размажу вас по стенке.

Анджела резко повернулась на каблуках и увидела позади себя Реми. Его руки были сжаты в кулаки.

– Не нужно, – сказала она. – Он этого не стоит.

Реми аккуратно, но решительно убрал ее руку от себя, посмотрел в глаза ее отцу и заговорил с ним по-французски. Цвет лица Генри менялся от бледного до пунцового и обратно.

– Она – моя дочь, – процедил Генри сквозь зубы. – И я говорю с ней так, как считаю нужным.

– Она – моя жена, и я никому не позволю разговаривать с ней подобным образом. – Его тон не оставлял сомнений в серьезности его намерений. – Извинитесь, или ответите за свое недопустимое поведение.

Отец, что-то невнятно промямлив, вернулся в свое такси, словно собака, которую прогнали пинком сапога.

Реми приобнял Анджелу за талию:

– Он всегда разговаривает с тобой подобным образом?

Анджела лишь наблюдала за тем, как исчезают вдалеке огни такси, увозящего ее отца. Ей вдруг захотелось плакать. Никто раньше никогда за нее не заступался. Мама была слишком слаба, а прислуга боялась потерять место.