сами отказались от Преображения! – ответила креолка, инстинктивно переходя на “Вы”. Жрец вздрогнул, ему стало не по себе: собеседница прокомментировала его самые глубинные ощущения. Агнеру они были настолько неприятны, что он гнал их от себя, не желая придавать им форму четких мыслей.

… Через три дня дамы, встревожено обсуждавшие свое земное будущее, дружно провожали в путь жреца. Легко сбросив замшелый, поросший вечнозеленым лишайником валун, они жадно глядели на едва возвышающийся над стремительным, бурлящим потоком, узкий и скользкий карниз. Он круто уходил вниз, ныряя в темную пугающую толщу горного массива.

– Береги себя! Будь осторожен! – крикнула в след удаляющемуся монаху Клео. – Какое счастье, что Агнер пошел первым. Лично я не двинусь с места, пока он не вернется! Это – не путь! Это – тропа смерти!

– Ты отлично знаешь, он не должен за нами возвращаться! – загалдели дамы. – Хиона велела ему купить дом и ждать нас внизу! Если боишься, можешь остаться! Будешь единственной подданной у нового правителя. Наверняка, самой любимой! Станешь кормить его, поить и белье стирать! За ним же ухаживать надо! Он ведь не волшебник, а обыкновенный монах!

… Десять суток Гармагер практически не покидал дворца. Днем он отдыхал, а с вечера до полудня зачитывался книгой, которую оставила ему царица Хиона. По ней он учился колдовством воссоздавать копии вещей, которыми пользовались на Земле. Уставив ими весь зал, Гармагер разбирал их, пытаясь уразуметь, как и из чего они сделаны. Изредка, ночами, превратившись в летучую мышь, он отправлялся к Фиалковому роднику. Впервые за много лет принц был счастлив. У него появилось дело, которое настолько поглотило его, что все его переживания из-за отсутствия взаимопонимания с матерью отступили на задний план, они стали казаться ему издержками подросткового возраста. Теперь его радовало все, даже еда, в приготовлении которой он, периодически, изощрялся. Иногда ночью лежа на вершине горы и глядя на звезды, Гарм гадал, какую же из них зажигает Эвер для своей супруги – Повелительницы Снежного Пояса Земли, но, гораздо чаще, вглядываясь в небеса, принц строил планы о том, как переделает жизнь на Плато. Он хотел воссоздать здесь, в долине, все чудеса света и непременно, для пробы соорудил бы у себя в зале второго Великого Сфинкса, если бы, прочитав о его размерах, не испугался, что тот повредит здание.

К сожалению, эйфория, в которой пребывал Гарм, закончилась также неожиданно, как и началась. Как-то днем принц, провозившись всю ночь с какой-то диковинной земной поделкой, выбрался на вершину погреться на солнышке и посмотреть, как идут дела у его подданных. К своему удивлению, он не увидел никого. Поля были пусты, животные бродили без присмотра, на трубах домов сидели птицы. Гарм не поверил собственным глазам! Обернувшись кондором, он облетел все Плато и не обнаружил ни одной живой души.

– Не погибли же все сразу? – подумал принц. – Да нет, глупости! На Плато смерти нет. Неужели все сбежали?! Сбежали все, все до единого?!

Прилетев во дворец, Гарм кинулся к серебряной чаше фонтана, опустил в нее изумрудный перстень Хионы и произнес заклинание. Источник замер, вода в чаше забурлила, помутнела, и перед ним предстало удивительное зрелище.

Процессия из пятидесяти трех прекрасных, увешанных драгоценностями полуобнаженных красавиц, медленно двигалась по скользкому карнизу над подземной рекой. Каждая девушка в руке несла подснежник, который светился, как свеча, отбрасывая слабые блики на опасную тропу. Обезумевший Гарм бросился к своей книге, требуя от нее разъяснений. Текст, который появился на ее листах, развеял последние сомнения юноши.

Сколько просидел Гармагер, убитый горем, он не знал. Да и считать время у него не было нужды. Этого добра ему было отпущено больше, чем достаточно. В отчаянии принц поднялся на верхнюю площадку дворца и долго с ужасом глядел на обезлюдевшее Плато. А потом взорвался. С остервенением он стал сбрасывать вниз огромные валуны, находившиеся под руками. Гранитные глыбы покатились с грохотом, утаскивая за собой огромные пласты грунта. Через несколько минут зеленовато-серый куб храма оказался полностью погребенным под обломками.

Книга вторая

Прошло двадцать лет, однако, за эти годы никто из служителей Хионы так и не вернулся на Бирюзовое Плато. Ни разу там не появился и Агнер. Один только Гармагер все это время был вынужден находиться в долине: в полной изоляции он жил в своем нефритовом дворце, погребенном под обломками скалы. Оторванный от мира, принц болезненно переживал бессмысленность своего существования. Между тем, не только одиночество было Гарму в тягость. Гораздо больше его угнетала необходимость расставаться с человеческим обликом в те моменты, когда он покидал дворец. Мало утешало принца и осознание того, что он не единственный человек в Мире, у которого столь невероятная судьба: Гарм понимал, в силу странных и удивительных обстоятельств он превратился в такую же неотъемлемую часть Природы, каким стал и его друг Эвер, женившись на прекрасной и могущественной Волшебнице…

Много воды утекло, прежде чем истерзанный тоской Гармагер осознал, что он не пленник храма Хионы, заброшенного на поднебесном Плато в сердце Черных Гор, а хозяин сказочной долины, жемчужины мироздания, а потому ему давно пора успокоиться и сообразить, как благодаря волшебству, которому он научился у Повелительницы Гор и Долин, сделать свою жизнь полноценной.

Немного усилий и Гармагер, возблагодарив Всемогущего за ниспослание ему просветление, изменил свое существование. Теперь по утрам он оборачивался каким-нибудь хищником и несколько часов охотился на домашних животных, которые, одичав, расплодились на Плато, потом отправлялся купаться на Фиалковый родник, а после, вернувшись во дворец, погружался в изучение земных профессий. Волшебная книга и серебряная чаша фонтана стали для него и друзьями и учителями. С их помощью он научился превосходно готовить пищу, великолепно рисовать, делать отличную мебель, выпиливать из дерева. Он даже пытался работать в мраморе. Особенно хорошо ему удавались фигурки животных и птиц. И немудрено – о них он знал все, поэтому, они получались особенно выразительными.

Вокруг серебряной чаши фонтана Гармагер устроил круговой, низкий диван, сидя на котором, он мог видеть все, что было ему интересно. Выросший в роскоши, Гарм от природы обладал тонким вкусом, и потому продублировал в своем дворце все, что ему приглянулось, сумел создать из него восьмое чудо света. Оригиналы для снятия копии он находил в самым изысканных покоях правителей и в самых богатых музеях мира. К тому же, изо дня в день наблюдая за работой выдающихся художников и скульпторов, он постепенно и сам научился делать все, что сумел подсмотреть. Зрителей для своих работ Гарм