Второй раз за короткую встречу я вырвала руку, чтобы не поддаться минутному соблазну, о котором буду жалеть долгие годы.

— Откуда ты вообще знаешь, где его искать?

Игнат поджал тонкие губы. Салфетка на его запястье быстро пропиталась алым.

— Это тоже объясню, просто дай мне шанс.

Наверное, не стоило соглашаться, но нити натянулись до предела, и я со вздохом поднялась со стула. Горячий шоколад осел коричневым осадком на дне стакана. Не было необходимости оставаться здесь, и мы вместе вышли наружу, где легкий морозец почти не драл щек и горла. Снег валил пушистыми хлопьями. Нестерпимо захотелось сгрести его в ком и, скатав снежок, запустить его в кого-нибудь, да вот даже в Игната. Я потрясла головой, накинула капюшон, согреваясь.

— Когда?

— Завтра, на рассвете. Возьми что-нибудь перекусить и оденься теплее.

— А пары?

Вообще-то я никогда не была пай-девочкой из тех, кто ходит даже на пары по физкультуре, потому что боится за оценку в дипломе. Но прогуливать второй же день — это сильно! Как бы меня не погнали из АНиПС поганой метлой.

— А тебе не по барабану? Чему тебя научат такому, чего ты не изучала в своем университете? Кроме того, декан заслал тебя сюда совсем не для обмена опытом.

Тоже верно. Я понадобилась ему всего-то для того, чтобы пожертвовать собой ради какого-то Александра.

Не дождешься, ящерица бесхвостая, — мысленно ругнулась я.

Мы разошлись у общежития, не прощаясь, но кивнув как-то по-свойски, как кивают кому-то, с кем делят общую тайну.

А ранним до неприличия утром зазвонил будильник, напоминая, что я все-таки ввязалась в новую сомнительную авантюру. Ничему меня жизнь не учит.

— Эй, проснись, мне надо уйти, — потормошила Риту за плечо, но та по обыкновению пробубнила что-то невнятное и накрыла голову подушкой.

Будем считать, что она предупреждена.

Едва солнце поднялось над крышей академии, я выскользнула наружу. Никого, только любвеобильная парочка скелетов целовалась во внутреннем дворе, сидя у неработающего — что и неудивительно в такой-то мороз — фонтана. Хорошо им, не мерзнут, губы не прилипают, щеки не шелушатся. В рюкзаке за спиной остывали бутерброды с колбасой, в термосе бултыхался сладкий чай. Я натянула шерстяные варежки и уставилась в чистое небо.

— Ну и где этот… — пробормотала себе под нос, когда передо мной вырулило нечто.

Лучше всего увиденное можно было описать одним словом: металлолом. Как оно вообще ездило — загадка. Ржавое корыто на четырех колесах скрипело всеми шестеренками, тарахтело, дрожало. Кузов проржавел и местами был залеплен наклейками, правое боковое зеркало оказалось примотанным на изоленту. Короче говоря, российский автопром в худшем его проявлении, да ещё и с водителем сомнительной наружности.

— Доброе утро! — довольный Игнат открыл пассажирскую дверь, и я опасливо заглянула в чистенький, но старый салон. — Прыгай, мое авто не кусается.

— Конечно, не кусается, оно помрет посреди дороги.

Под фырканье человека, оскорбленного характеристикой его «ласточки», я плюхнулась на сидение и плотнее укуталась в пуховик — внутри было ничуть не теплее, чем снаружи. С лукавой улыбкой Игнат заблокировал двери, отсекая мне путь к отступлению. Я попыталась пристегнуться ремнем безопасности, но тот был сломан.

— Это тебе не поможет, — опять рассмеялся Игнат.

Какое удивительное благодушие. Выспался он, что ли? Моя личная катастрофа, насвистывая, поставил музыку на проигрывателе. Из колонок потянулось что-то легкое, позитивное и определенно не подходящее ни машине, ни обстановке. Мы перешли с технической скорости на магическую. Игнат ловко вырулил по шоссе. Мои опасения не подтвердились, колымага вместо того, чтобы развалиться, вытянулась магической струной и рванула сквозь энергетические перекрестки. Печка, правда, работала плохо, потому я периодически дула под варежки, потирала замерзший нос. Игнат молчал. Сосредоточенный, задумчивый. «Себе на уме». Такие парни западают в душу, а потом либо глубоко ранят её, либо навсегда остаются «тем самым», чье имя невозможно произнести без ненависти. Мне не нравились его острые черты, и его взлохмаченная челка, и чуть ехидный прищур — и вообще он весь.

Первый час молчание было комфортным: я досыпала, доверив свою ценную шкуру — полтора миллиона, между прочим! — Игнату (не угробит же он нас обоих?), а тот лишь изредка постукивал ладонями по рулю в такт мелодии. Но вскоре неудобное сидение, коленки, упертые в «торпеду», и постоянные кочки дали о себе знать. Я заерзала, мечтая об остановке.

— Ещё не скоро, — предугадал мой вопрос Игнат, отпивая из термостакана кофе.

— Куда мы едем?

Мир вокруг слился в бело-серое пятно из снегов и голых деревьев.

— В одном черном-черном городе есть черная-черная пещера, где лежит черный-черный колдун, — низким голосом проговорил Игнат и расхохотался. — На самом деле, я почти не вру. В трех часах езды от академии есть заброшенный городок. В нем сконцентрирован энергетический источник, поэтому, когда магию только-только легализировали, его заполонила нежить, а несчастное коренное население было вынуждено свалить куда подальше, пока не сожрали. Там в дальнейшем и организовали тайный штаб, где планировалось восстание. Разумеется, не в самом городе, а за его пределами, ибо хорош тайный штаб, о котором всем известно. Всё шло хорошо, пока Александра не отравили, причем нашим кажется, что это дело официальных властей. Единственный сильный колдун, лояльный к нежити и способный возглавить сопротивление, пал. Точнее — его разум затерялся между временем и пространством, но сердце остановилось. Тело начало бы гнить, если бы не магическое бальзамирование. Его похоронили в источнике силы, дабы сохранить тело, а уже потом пророчицы увидели, что Александру суждено восстать из мертвых. Как-то так.

Договорив, Игнат бегло посмотрел на меня, а затем резко свильнул вправо, слетев с огромного шоссе на второстепенную дорогу.

— Как интересно, — честно призналась я, затаив дыхание. — Нам в МУКИ таких баек не рассказывали.

— И не расскажут. Засекреченная информация, чтоб её, а Александра управление ищет уже давно, но наши люди никогда не выдадут верных координат. Их знает-то несколько человек из высшего руководства.

Прозвучало таинственно и отчего-то пугающе. Меня пробрали мурашки, табуном проскакав по коже, они осели в пояснице, пробрались в живот, где закопошились как беспокойные блохи.

— Но вы не побоялись открыть эту величайшую тайну какой-то Нике Мироновой?

Игнат повел плечами.

— За тобой ведется круглосуточное наблюдение. — На этой фразе я закашлялась и недоуменно разинула рот. — Ага, компьютер контролируют, телефон прослушивают, к тебе прикрепили специального человека, который наблюдает издалека и отчитывается о каждом твоем шаге. Твой декан позаботился обо всем заранее. Знаешь, я искренне рад, что не успел привести тебя на убой. Раньше это казалось мне важным, но теперь…