Бобби всё больше погружался в мир шахмат, и в какой-то момент он привлек внимание богатого и необычного человека по имени Э. Форри Локс. Он сам играл в шахматы и любил окружать себя шахматистами, многие из которых были оригинальными и талантливыми. Он всегда проявлял щедрость к Регине, помогая Бобби небольшими суммами денег — 25 или 100 долларов — на турнирные взносы и другие расходы. Весной 1956 года Локс собрал группу шахматистов для 3500-мильного путешествия на автомобиле по южным штатам США, включая Кубу, с остановками в городах и поселках, дабы сражаться с местными клубами.

Чтобы 12-летний Бобби мог принять участие в кубинской «гастроли», Регина разрешила ему временно не посещать школу. Она полагала, что поездка может оказаться для сына полезной во многих отношениях, познакомит его с новыми местами и людьми. Но выставила условие, что будет его сопровождать. Локс не знал, или его не заботило, что Регина, а значит и Бобби, были частично евреями, а Регину, казалось, не волновало, что Локс придерживался неонацистских взглядов (кто-то даже назвал его «Старый нацист»). Идея турне, да еще с «заездом» на политически взрывчатую Кубу, захватила Регину, страстную путешественницу. Разрешение на трехнедельное отсутствие Бобби в школе ожидалось со дня на день, и мальчик радовался перспективе отправиться в путь, где можно играть в шахматы вместо посещения скучных занятий.

Локс часто носил на лацкане маленькую эмалированную заколку черного цвета с золотой нацистской свастикой. Как ни странно, она почти не привлекала внимания. Он не носил ее всё время, но достаточно часто, и это не смущало его, когда он отправлялся в магазинчик с еврейскими деликатесами, чтобы купить любимый сэндвич с копченой говядиной, или когда он беседовал с еврейскими шахматистами. Один из них, Уильям Шнайдер, говорил, что испытал неловкость, когда он и Локс — бравировавший свастикой — возвращаясь с турнира, остановились у еврейского ресторана. Никто ничего не сказал, и даже как будто не заметил. В дополнение к свастике Локс часто одевал — если погода позволяла — альпийскую шляпу с небольшими полями и пером на ленте, украшенной эмблемами стран, в которых он побывал. Иногда он одевал «напоказ» кожаные австрийские шорты, а несколько лет даже носил гитлеровские усики. Когда он входил в турнирный зал, одетый в рубашку цвета хаки, брюки, в темном галстуке и при усах, могло показаться, что перед вами реинкарнация фюрера. В своем доме он повесил на самых видных местах нацистские флаги, выставил модели самолетов «Юнкерс» и «Мессершмит», а также картину маслом Адольфа Гитлера и других видных деятелей третьего рейха.

Локс, с его неразберихой в голове и непредсказуемым поведением, бесспорно являлся одним из самых эксцентричных людей нью-йоркского шахматного сообщества. Но, несмотря на нацистскую атрибутику, в разговорах он редко затрагивал политические темы. На его финансовый патронаж команды и игроки всегда могли положиться, к тому же он спонсировал многие шахматные соревнования, даже заметные. Он также сформировал самостоятельную шахматную группу — шахматный клуб «Лог Кэбин», которая собиралась в оборудованном подвале (декорированном под бревенчатую хижину) его просторного дома в Вест Орандж, Нью-Джерси. Немало игроков, бездомных и почти таковых, но мастерского уровня, буквально проживали — время от времени — вместе с ним под одной крышей. Жена Локса с двумя детьми жила в другом доме, город Олд Лайм, Коннектикут, и Локс редко их навещал, предпочитая оставаться в Нью-Джерси со своими шахматными приятелями.

Помимо страсти к путешествиям, Региной двигал и другой мотив: она настояла на том, чтобы стать частью команды, поскольку не доверяла одному из участников — м-ру Норманну Т. Уитейкеру-«бегающие глазки». Он был лишенным лицензии адвокатом, проведшим годы в Алькатрасе и Ливенворте за разные преступления и злоупотребление доверием, включая попытку выманить более чем 100 тыс. долларов за сведения (ложные) о том, где находится пропавший ребенок Линдбергов[9]. Уитейкер по прозвищу «Фокс» (лиса) — так его называли в деле Линдберга, также получил срок за кражу автомобиля и изнасилование 12-летней девочки. Когда ему перевалило за 60, он сделал предложение 14-летней. Регина опасалась, что в своих педофильских устремлениях он не различал девочек и мальчиков, и не хотела, чтобы тот оставался наедине с Бобби во время путешествия. Почему Уитейкер был принят в ряды команды «Лог Кэбин», да и вообще шахматным сообществом в целом, — трудный для ответа вопрос, хотя надо отметить, что на момент организованной Локсом поездки в свои 66 лет он оставался сильным игроком, а в лучшие годы был одним из сильнейших в США. Уитейкер также обладал определенным шармом уверенного в себе человека. Его шахматная доблесть и красноречие, быть может, кому-то помогали забыть о недостойном прошлом, что лишь подтверждает расхожее мнение о том, что состав шахматной команды может быть весьма своеобразным.

По контрасту с Уитейкером одним из наиболее приятных членов шахматного каравана был Гленн Т. Хартлеб, флоридец мастерского уровня. Высокий, мягкий в общении мужчина в очках со стальной оправой и постоянной улыбкой на губах, Хартлеб приветствовал всякого, кто встречался ему на пути — чемпиона или патцера, начинающего или ветерана, ребенка или старика — низким поклоном и словом «Мастер!», произносимым с глубоким уважением. Когда его спрашивали, почему он использует именно это слово, он отвечал: «В жизни мы все мастера», — вспоминая поговорку чемпиона прошлых времен, — «В жизни мы все неумехи».

Вся разношерстная группа набилась в не внушающий доверия «Крайслер-универсал» Локса (1950 года выпуска), который вместил в себя пожитки участников, шахматные комплекты с досками, провизию и спальные мешки — кое-что закрепили (довольно шатко) на крыше — и, подобно семейству Джоуда из «Гроздья гнева», при максимальной осадке и отжатых до предела рессорах чумовая команда приготовилась к отправлению. «Погнали!», — весело произнес миллионер, используя свое любимое словечко, и авто отправилось со скоростью 70 миль в час в лихое путешествие (Локс был безбашенным водителем). Бобби сидел впереди между «фашистом» и штурманом.

Во время странствований по Югу, когда команда останавливалась в городах для проведения заранее оговоренных или наскоро организуемых матчей, Уитейкер всегда играл на первой доске, Бобби — на второй. Бобби, чувствовавший себя школьным прогульщиком, наслаждался матчевой борьбой — обычно, при вполне комфортном контроле: два часа на 60 ходов. Большинство из его соперников играли довольно сильно, но справляться с ними ему удавалось. В машине он также сыграл сотни партий с членами команды, и, за исключением партий с Уитейкером, почти всегда побеждал.

«Хочу увидеть крокодилов», — громко сообщил Бобби, когда они ехали по Эверглейдс[10]. «Давайте здесь остановимся — я хочу содовую», — также часто просил Бобби. Его детские жалобы, включая традиционное: «Мы уже приехали?», — раздражали некоторых членов команды, и за спиной они стали называть его «Монстр».