Тамара Борисовна была у себя в кабинете. Пила чай с Катковой, Мосиной и Агеевой. Обсуждали участие в конкурсе красоты и некоторые неясности. Программой предусматривалось дефиле в купальниках. Ну, правильно. Как без соревнования, чья фигура лучше. Только где взять купальники?

– У меня есть, – сказала Мэри.

И все тотчас посмотрели на Мосину. Фигурой она была похожа на Мэри.

– Я в дефиле участвовать не буду, – неожиданно отказалась Каткова.

– Купим тебе купальник, какой захочешь, – попыталась успокоить ее Ставская. – И не только тебе, всем участницам. Колония выделяет на это деньги.

– Я вообще не хочу участвовать, – заявила Каткова.

Мосина и Агеева сидели с отсутствующим видом. Они знали, с чего это вдруг раскапризничалась Каткова. На бедре у нее огромный татуированный паук. Отличительный знак наркоманки. Как с такой меткой выходить на сцену? Хотя насекомое можно чем-нибудь заклеить. Нет, паук не причина.

Но Леднев ничего этого не понимал. Он думал, разглядывая зэчек: «Кто же все-таки спер духи?» Потянул воздух носом. Нет, ни одна из женщин аромата духов не источала. А может, они ни при чем? Почему нужно думать, что украл кто-то из этих троих? И вообще не его это дело – искать воровку. А вот кто написал любовную записку, он бы установил. Интересно, где можно посмотреть почерки? Наверно, все там же: в личных делах.

Ставская кое-как утихомирила Каткову. И чтобы не возникло других капризов, стала убеждать женщин, что участие в конкурсе дает им редкий шанс изменить судьбу. Среди московских гостей будет член Верховного суда, знаменитый адвокат. Она обратит их внимание. Может, удастся снизить сроки наказания. Чего не попробовать? Но сначала нужно хорошо выступить, показать себя нормальными женщинами, способными к нормальной жизни на свободе.

– Кто как споет, кто как на чем-нибудь сыграет – это не так важно. А вот если покажете, с какой нежностью пеленаете ребенка, это может растрогать московских гостей, – внушала Ставская.

Женщины растерянно переглянулись.

– Вы что, девушки, никогда кукол не пеленали?

– Забыли уже, – тихо отозвалась Мосина.

– Я вас научу, – пообещала Тамара Борисовна. – А теперь давайте обсудим, какие будем разыгрывать социодрамы. Темы предлагаются такие. Разговор с кадровичкой при устройстве на работу. Встреча с бывшими подельницами, которые втягивают вас в новое преступление. И встреча с вашим последним мужчиной на воле.

– А с теми, кто тебя ловил и арестовывал, встречаться не будем? – спросила Мосина. – Это мне как-то ближе.

Ставская сказала, что темы социодрам строго не установлены. Можно разыгрывать по своему усмотрению, лишь бы с этим согласилось жюри. Но она не думает, что возникнут возражения.

– Главное, себе не сделай хуже, – предупредила Фаину.

Лена Агеева сидела с отсутствующим лицом. Кашляла, прикладывая платок ко рту. Потом сказала, что она не против участия в этом конкурсе. Только плохо себя чувствует. Может, назначить ей дублершу?

– Кого ты предлагаешь? – подумав, спросила Тамара Борисовна.

– Брысину. Кстати, она забеременела. Ей не помешает кое-чему поучиться.

– Откуда у тебя такие сведения? – Ставская была удивлена и обижена: почему она узнает об этом от других?

– Она сама мне сегодня сказала. Вы даже не представляете, как она вам благодарна.

Ставская вышла из кабинета и позвала Брысину. Спросила шепотом:

– Ты не ошибаешься?

– У меня никогда такой задержки не было, – не сбавляя голоса, ответила Брысина.

Тамара Борисовна ласково прикоснулась к плечу молодой женщины. У той брызнули слезы.

– Лена хочет, чтобы ты участвовала в конкурсе. Ты как? – спросила Ставская.

– Ой, начальница, я не смогу, – взмолилась Брысина. – У меня фигура некрасивая.

– Зато поешь, пляшешь, ребеночка хорошо запеленаешь. Давай соглашайся, и будем готовиться.

Брысина подумала немного и азартно махнула рукой:

– А давайте схулиганим!

Ледневу все было интересно и все его удивляло. Как могут так легко общаться Агеева и Брысина, которую она чуть не задушила? Как удается сдерживать свои эмоции давним врагам Мосиной и Катковой? Он даже перестал переводить Мэри. Но американку, как ни странно, это не раздражало.

Когда Ставская ненадолго вышла из кабинета, Каткова что-то шепнула Мэри. Та ответила, и между ними произошел короткий разговор. Леднев никогда раньше не видел, чтобы лицо американки приобретало такое внимательное выражение. Мосина и Агеева наблюдали за этой мимолетной сценой с заметным интересом. Это их развлекало.

– Откуда английский знаешь? – спросил чуть позже Леднев у Катковой.

– В спецшколе училась, – коротко пояснила девушка.

В кабинет без стука, вошел Гаманец. Он подошел к Ставской и что-то сказал ей на ухо. Потом открыл дверь и позвал двух надзорок. Те отработанными движениями обыскали Мосину, Агееву и Каткову. Но ничего не нашли.

– Оставайтесь на своих местах, – приказал майор.

Вместе с надзорками он ошмонал постели и тумбочки трех женщин. Но и там не нашел того, что искал. Не было даже запаха духов. Гаманец рвал и метал.

Ледневу нужно было посидеть в спецчасти, почитать дела. Переводить для Мэри вполне могла и Каткова. Гаманец не возражал. Майор не подумал, что московский психолог и Ставская могут сговориться за его спиной. Посидев в спецчасти около часа, Михаил вернулся в кабинет Тамары Борисовны, где его ждала Фаина Мосина.

Леднев сказал, что был вечера у матери. Фаина молча кивнула: она уже знала. Лагерный телеграф работал безотказно.

– После вашего ухода приходили менты. Интересовались разговором. Мама сказала, что вам просто интересны судьбы осужденных. Но ей, конечно, не поверили. Погрозили и ушли. Ничего ей не сделают, не то время.

– А тебе могут сделать? – спросил Михаил.

– Сгноят в изоляторе. Там очень холодно. А теплые вещи не дают. Пальцы ног гниют.

– Давай я не буду задавать тебе вопросов, – предложил Леднев. – Ты сама будешь говорить, что считаешь нужным. Только вначале сразу объясни, чего ты хочешь?

– Хочу освободиться от кума нашего. Он ведь и меня впутал.

…Королевой карманников, с которыми связалась Фаина, была девушка с романтической кличкой Консуэла. Прозвали ее так за сходство с испанкой. Роскошные черные волосы, брови вразлет, сильная точеная фигура. Консуэла стала возить Фаю на притирки – для отвлечения внимания ротозеев от их кошельков. Напару у девушек получалось особенно забавно. Как ни жаль потерпевших, но это были как бы не совсем кражи. Это граничило с искусством.

Фая гордилась своей подругой. Она ее просто боготворила. Но Консуэлу за ее неуловимость ненавидела вся милиция. И больше других, по понятным причинам, капитан Гаманец. Потому как вся милиция над ним посмеивалась: девку поймать не может!