– Нет, милочка, – произнес Джеймс, не отрывая тяжелого взгляда от ее глаз. – Наша сделка подразумевала нечто большее, и вы это знаете.

Не в силах избежать испепеляющего взгляда и осуждения, сквозившего в его голосе, Саммер беспомощно подняла руки ладонями вверх.

– Я не знала, клянусь. Ведь вы же сами сказали...

– Я всего лишь сказал, что окажу вам услугу в обмен на вашу благосклонность, и вы согласились. Но не беспокойтесь – я никогда не умолял женщину и не собираюсь делать этого сейчас.

Резко развернувшись, Джеймс начал застегивать рубашку, а потом подошел к стулу, возле которого лежали его сапоги. Со все возрастающим беспокойством Саммер наблюдала, как ее благодетель, сев на стул, принялся обуваться.

Она не могла потерять его. Только не теперь. Никто не поможет ей, если Джеймс бросит ее. Она останется совсем одна в этом безжалостном, полном опасностей городе и непременно погибнет.

– Мистер Камерон, – с трудом проговорила девушка. – Я вовсе не хотела вас обидеть.

Она ощутила, как в ее горле возник комок, который ей с трудом удалось проглотить. Саммер понимала, что ей придется принести самую унизительную жертву в своей жизни. А что еще ей оставалось? Стремление выжить не оставляло места принципам, а лишь неистовому, старому как мир инстинкту самосохранения.

Джеймс остановился, а в углах его губ возникла циничная улыбка.

– Не хотели обидеть? А чего вы хотели? Разрываться между двумя мужчинами до тех пор, пока Хогменей[3]не наступит?

– Что? – Она непонимающе посмотрела на Джеймса, когда тот нетерпеливо замотал головой и встал, чтобы надеть сапоги.

– Ничего особенного. Можете забирать эту чертову кровать себе и комнату в придачу. И даже эту чертову бутылку. Надо же быть таким дураком!

В полном отчаянии Саммер сделала несколько шагов вперед.

– Но вы ведь не бросите меня!

– А почему нет? Вы можете вернуться в порт завтра утром и найти своего драгоценного любовника, который о вас и позаботится.

Джеймс зло топнул ногой, и она, наконец, проскользнула в сапог.

– В любом случае это оказалась неудачная затея. Гораздо проще найти более сговорчивую девицу, которая не станет вести себя так, будто я ее недостоин.

Саммер вздрогнула, словно ужаленная.

– Это неправда! Я хочу сказать, я вовсе не считаю вас недостойным. – Девушка залилась краской и сбивчиво пояснила: – Ну, во всяком случае, не теперь. Сначала я действительно так думала, но тогда я совсем вас не знала.

– Вы и сейчас меня не знаете.

Джеймс надел жилет и, не застегивая его, накинул сверху куртку.

Саммер приближалась к нему неверными, робкими шажками, что заставило Джеймса еле слышно выругаться, и положила руку на его рукав.

– Ради всего святого, Джеймс Камерон, не бросайте меня на милость этого города, – прерывисто прошептала она.

На этот раз Джеймс выругался громче, хотя знал, что стоит ему посмотреть в ее кошачье лицо, и он останется. Маленькая настырная дрянь. Ну почему она разговаривает с ним таким тоном?

Ударив кулаком по ладони, Джеймс посмотрел на девушку и тяжело вздохнул.

– Может, вы все-таки скажете мне свое настоящее имя? Кажется, мои хлопоты того стоят.

Видя нерешительность Саммер, он тихо засмеялся:

– Неужели даже этого я не заслужил? Следовательно, я должен остаться и защищать вас, а потом вы найдете покинувшего вас любовника. Очевидно, вы ожидаете, что я протяну руку за наградой? – Его голос стал жестче. – Но, скорее всего он продырявит меня своей шпагой за все мои страдания. И вы полагаете, что мужчина, отправивший вас в путь по чужой стране без должного сопровождения, будет рад вашему возвращению? Даже не надейтесь!

Услышав эти слова, Саммер вздрогнула и убрала руку с его рукава.

– Вы правы, – упавшим голосом ответила она. – Глупо было с моей стороны на что-то рассчитывать.

Джеймс фыркнул.

– В последнее время глупость кажется мне заразительной.

Голос Джеймса слегка смягчился, и в душе Саммер зародилась надежда на то, что он передумает и останется. Внезапно ей ужасно захотелось увидеть в черных глазах Джеймса озорные искорки и услышать его глубокий голос, поддразнивающий ее.

Саммер заставила себя посмотреть на него из-под опущенных пушистых ресниц, и внезапно ей в голову пришла мысль, которая ее поразила: этот мужчина подходил на роль благородного рыцаря в сверкающих доспехах гораздо больше, чем Гарт Киннисон.

Рассвет наступал медленно, пробираясь в бедно обставленную комнату, словно вор в плаще из серого света, но оба постояльца давно уже проснулись.

– Мне ужасно любопытно, что такого важного лежит в вашем проклятом саквояже, – бросил Джеймс, раздраженно глядя на Саммер. – Вы ведете себя так, словно там хранятся святые реликвии.

– Кое-что из моих вещей свято для меня.

Ответ Саммер прозвучал холодно и гордо, словно она хотела пристыдить нахала за то, что тот выплескивал на нее свое плохое настроение.

Джеймс посмотрел в окно на занимающийся рассвет. Барабаня пальцами по подоконнику, он пытался удобнее устроится на тростниковом стуле, но у него ничего не выходило. Всю ночь он провел на полу, закутавшись в тонкое одеяло и положив под голову не менее тонкую подушку, и теперь у него имелось полное право проснуться в плохом настроении. Спина ужасно болела от лежания на твердых досках, а боль другого рода и вовсе было невозможно унять.

Для Джеймса по-прежнему оставалось загадкой, почему он все еще думает, что хочет эту женщину, – ведь она даже не назвала ему своей фамилии. Дьявол, он даже не знал, было ли ее имя настоящим. И что за глупое имя – Саммер?

Теперь женщина неподвижно сидела на кровати с мученическим выражением на лице, а Джеймс только и думал о том, чтобы опрокинуть ее на постель и любить до тех пор, пока ни один из них не сможет пошевелиться.

Он глубоко вздохнул и поднялся со стула.

– Полагаю, вы хорошо спали? – саркастически предположил он. – Обо мне этого точно не скажешь.

Саммер быстро отодвинулась, настороженно посмотрела на него и крепко сцепила руки на коленях.

– Вы что думаете, я не слышала, как вы ругались и ворочались чуть не всю ночь? Из-за вас я не смогла уснуть до самого рассвета, а теперь вы ведете себя так, словно я должна похвалить вас за стойкость... Ладно, по крайней мере, вы остались, и я просто обязана выразить вам свою признательность, – неохотно добавила Саммер.

– Оставьте при себе свою чертову признательность!