Главный вывод из этого – у Facebook есть вполне определенный, патерналистский взгляд на то, что хорошо для вас, и он пытается загнать вас в прокрустово ложе своих представлений. «Привести людей к большей открытости – трудная задача, но, думаю, она нам по плечу», – говорил Цукерберг. У него есть все основания для такой уверенности. Благодаря своему размеру Facebook сосредоточил в своих руках огромную силу. Она так велика, что Цукерберг не считает нужным это отрицать. «Во многих смыслах Facebook представляет собой скорее правительство, чем компанию. Нам принадлежит гигантское сообщество людей, и мы, в гораздо большей степени чем какая-либо другая технологическая компания, устанавливаем свои правила».

Не осознавая того, Цукерберг наследует давней политической традиции. На протяжении двух последних столетий Запад не находил в себе сил расстаться с непреодолимой фантазией, завораживающей мечтой, в которой ленивых и бездарных политиков вышвыривают вон и сажают на их место инженеров, чтобы те пасли народы не железным жезлом, а логарифмической линейкой. Французы были первыми, кто попытался воплотить эту идею в кровавой, сотрясшей основы тогдашнего мира революции. Тесный круг наиболее влиятельных философов своего времени (из которых в первую очередь следует упомянуть Анри де Сен-Симона и Огюста Конта) буквально разрывался на части, пытаясь определить будущую судьбу страны. Они ненавидели старые бастионы паразитической власти: феодальных владык, церковь, армию, – но точно так же боялись стихии толпы. В качестве компромисса они предложили своего рода технократию: пусть инженеры и технические специалисты разных отраслей правят незаинтересованно и ради всеобщего блага.

С тех пор эта мечта всегда завораживала интеллектуалов, особенно в Америке. Выдающийся социолог Торстейн Веблен был одержим идеей ввести инженеров во власть и в 1921 году написал книгу в ее защиту. Ненадолго его мечта воплотилась в жизнь. После Первой мировой войны американская элита находилась в растерянности перед лицом чудовищных эмоций, вырвавшихся на свободу: ксенофобии, расизма, потребности линчевать и бунтовать. Американцы, независимо от убеждений, страстно желали восхождения к власти самого известного из инженеров: Герберта Гувера. Во время войны Гувер организовал систему, при помощи которой удалось прокормить голодающую Европу, каким бы невозможным это ни казалось[37]. В 1920 году Франклин Рузвельт – тот самый, кто впоследствии изгонит Гувера из политики, – организовал движение за его выдвижение кандидатом в президенты.

Эксперимент с Гувером вряд ли можно назвать счастливым воплощением мечты о короле-инженере. Тем не менее та же самая мечта возродилась в измененном виде: как власть президентов крупных технологических компаний. Нами не правят инженеры, во всяком случае пока, но они стали господствующей силой в жизни Америки, высшим и наиболее влиятельным слоем элиты. Марк Андриссен стал автором знаменитого афоризма: «ПО съедает мир»[38]. В нем намеренно допущена неточность: это авторы ПО съедают мир.

Эти исторические перемены можно описать по-другому. Автоматизация шла волнами. Во время Промышленной революции машины заменили ручной труд рабочих. Вначале им требовался человек-оператор. Постепенно нужда во вмешательстве человека практически исчезла. На протяжении столетий инженеры автоматизировали ручной труд, а сегодня новая инженерная элита автоматизировала мышление. Они довели до совершенства технологии, способные осуществлять интеллектуальную деятельность, делающие мозг ненужным. Или, как заявила однажды Марисса Майер: «Нужно сделать слова менее человечными и более похожими на деталь машины». В самом деле мы начали поручать интеллектуальную деятельность компаниям, решающим за нас, чему нам учиться, на какие темы обратить внимание, что именно следует купить. Эти компании могли бы оправдать свое вмешательство в наши дела при помощи тех же самых доводов, которыми пользовались Сен-Симон и Конт: таким образом они делают наш труд эффективнее, они привносят порядок в человеческую жизнь.

Никто не выражает современную веру в способность инженерии изменить общество лучше, чем Цукерберг. Он высказался перед группой разработчиков ПО следующим образом: «Знаете, я инженер и считаю важнейшим компонентом инженерного мышления веру, что можно взять любую из существующих систем и сделать ее гораздо, гораздо лучше. Любую систему, будь то аппаратное или программное обеспечение, частная компания или сообщество разработчиков, – можно сделать гораздо, гораздо лучше». Мир станет совершеннее, если только доводы Цукерберга победят – а так и будет.

Источник силы Facebook – алгоритмы. Этот тезис непременно повторяется почти в каждой статье о технологических гигантах, но для многочисленных пользователей сайтов он остается в лучшем случае туманным. С момента изобретения алгоритма можно было увидеть его мощь, его революционный потенциал. Алгоритм был придуман, чтобы автоматизировать мышление, избавить человека от необходимости принимать трудные решения, прекратить полемику. Чтобы понять суть алгоритма и его претензии быть инструментом строительства утопии, следует вернуться к месту его рождения, в голову одного из несомненных гениев, Готфрида Лейбница.

Будучи на пятьдесят лет младше Декарта, он вырос в такой же среде религиозного конфликта. Его родная Германия, земля Мартина Лютера, превратилась в арену одной из самых страшных боен в истории, спорную территорию в самом сердце Тридцатилетней войны. Хотя на полях сражений смерть собрала свою дань, последствия боев тоже были ужасны. Дизентерия, тиф, чума охватили немецкие княжества. За битвами последовали голод и демографический коллапс, унеся еще примерно четыре миллиона жизней. Наиболее пострадавшие из немецких городов потеряли больше половины населения.

Лейбниц родился, когда Европа обсуждала условия Вестфальского мира, кладущего конец резне, поэтому неудивительно, что он тренировал свой могучий интеллект, изобретая способы примирения католиков с протестантами и создавая планы объединения человечества. Эпитет «могучий», вероятно, слишком слаб для описания умственных возможностей Лейбница. Не погрешив против истины можно сказать, что он был способен генерировать новый план с каждым вдохом и выдохом. Его архивы, до сих пор не опубликованные полностью, содержат около двухсот тысяч страниц, заполненных великолепными творениями. Он открыл дифференциальное и интегральное исчисление, не зная, что Ньютон опередил его, но именно нотацией Лейбница мы пользуемся до сих пор. Он оставил ценные работы по метафизике и теологии, проектировал часовые механизмы и ветряные мельницы, отстаивал необходимость создания всеобщей системы здравоохранения и разработки подводных лодок. Будучи в Париже в качестве дипломата, он убеждал Людовика XIV вторгнуться в Египет.