— И что ты хочешь предложить? — спросил я, уже догадываясь.

— Хефе, я никогда не был осуждён, я уже десять лет как гражданин этой страны и резидент этого штата последние четырнадцать лет. Никто и ничто не может мне запретить купить винтовку или пистолет, только мой кошелёк всегда мне мешал. А вот у вас есть деньги, вы застряли в нашем штате, но не имеете права просто пойти к торговцу и купить что-то, что поможет вам защищаться.

Я усмехнулся. Ну можно ли к такой простой идее подходить так издалека?

— Продолжай.

— Хефе, если я куплю оружие в магазине, то смогу продать его любому человеку, кто даст мне свои данные и является резидентом благословенного штата Аризона. И у меня нет возможности проверить, правдивые эти данные или нет. Я же не АТФ[9], согласитесь. Я вынужден верить на слово покупателю и лишь записать те данные, которые он мне даст о себе. В лучшем случае мне достанется фотокопия его водительской лицензии. Но ведь он мог предъявить мне и фальшивую, верно?

При этом он заулыбался так, что усы разъехались чуть не до ушей, а зубы засверкали на солнце. А я подумал, что предложение неплохое, но нужно ли оно мне? А если я улечу всё же?

— Я же улетаю сегодня.

— Я знаю, — кивнул он и полез в карман, достал оттуда какую-то визитную карточку и протянул мне. — Вы уж простите, но я вовсе не уверен, что вы сможете улететь. Возьмите это. Это один ломбард в Юме, там работает приёмщиком мой родственник — двоюродный брат жены. Он не будет возражать, если я вас там подожду пару часиков. Если вы не улетите в полдень, то уже в час дня наверняка сможете быть там.

— Ломбард?

Ломбарды в Америке, особенно в западных штатах, торгуют оружием в больших количествах. Разным и в разном состоянии, в основном подержанным, но можно найти и многое в хорошем состоянии за разумные деньги. Подчас даже очень разумные — в оружейном магазине отдашь раза в три больше. Но это уже как повезёт.

— Хорошо, договорились, — кивнул я. — Как насчёт данных покупателя?

— Я уже подобрал из наших накладных, — ответил Паблито. — Я хочу тысячу долларов за всё. На эти деньги я смогу что-то купить. Ну а сколько потратите вы — дело ваше. Мой родственник, его зовут Хесус, сможет подобрать что-то приличное для нас. Ну а если вы улетите, то тогда вам удачи.

— Спасибо.

Когда я снова заехал к себе в посёлок, мне показалось, что все прячутся по домам и смотрят в окна. Я словно кожей чувствовал взгляды, направленные на меня, когда ехал по Колорадо и Кортес, на которой жил, но сами улицы были пустынны. Мотор трещал, эхо от стен домов возвращалось ко мне. Вообще сегодня всюду бросалась в глаза пустота. Пустота на дорогах, пустота на улицах. Словно все спрятались по домам и ждут, что же будет дальше. А может, так оно и есть, кто знает?

Перед домом ничего подозрительного не было, я даже не стал заезжать в гараж, а слез с мотоцикла на подъездной дорожке. Но забежал внутрь всё же побыстрее: как-то уже неуютно я стал ощущать себя на открытых местах.

Пробежался по комнатам, огляделся. Схватил со стола открытый ноутбук, захлопнул, не выключая, лишь выдернув «фиговинку» мобильного модема, быстро запихал в рюкзак, поближе к спине. Что ещё? Всё собрано, всё на месте, всё готово. Остальные вещи так в шкафах и остались — если не улечу, то всё равно вернусь домой.

Ещё раз по комнатам: утюги — чайники — кофеварки включенные есть? Нет. Значит, пожара не ожидается. Запрещённые с собой для провоза предметы — ножи, жидкости, ножницы, пилки для ногтей? Тоже нет. А на нет и суда нет. Всё, побежал, побежал, побежал. Чёрт, где распечатка на билеты? Можно и без неё, но с ней проще. Вот же она, у меня в кармане. Документы на месте, всё на месте, мобильный заряжен, зарядник в сумке с ноутбуком. Багажа нет вообще, лечу налегке. Не до вещей теперь — лишь бы добраться.

Так, вот самое главное — четыре тысячи долларов в конверте, одними двадцатками. Здесь это не слишком принято, но у меня привычка — без наличных не оставаться никогда и ни при каких условиях. Тем более что нам и на работе иногда приходилось принимать наличные от хорошо знакомых покупателей, да и самим платить «бумагой», как здесь говорят, — за транспорт, например. Поэтому эти четыре тысячи хранились в большом жёлтом конверте всегда и неизменно, при необходимости пополняясь.

Конверт — в сумку, шлем — в руку и вновь на улицу, к машине. Опять увидел Тома в доме напротив, у окна гостиной, но без винтовки в руках на этот раз. На улицах нашего и без того тишайшего посёлка вообще пустота, лишь кто-то одинокий бредёт посреди дороги в конце аллеи. Интересно, кстати… А кто это будет посреди дороги бродить? Именно бродить — медленно так, вальяжно. Ведь ощущение надвигающейся беды просто в воздухе висит, как пыльная буря, что часто приходят сюда из пустыни. Воздух становится красным и мутным, жаркий, тяжёлый ветер мешает дышать… А сейчас с такими же ощущениями идёт беда, я её позвоночником ощущаю. А там кто-то прогуливается?

Я вновь бросил взгляд на Тома, стоящего в эркере панорамного окна. И увидел, как он указывает мне на медленно бредущего человека, что-то пытаясь дать понять. Я замер со шлемом в руках, затем сделал максимально выразительный жест, показывая, что не понимаю. Он махнул рукой — подожди, мол, исчез из оконного проёма, чтобы через несколько секунд появиться на крыльце с винтовкой в руках. К ней ещё добавился револьвер в кобуре на поясе — здоровый такой, никелированный и с рукояткой из чёрной резины. По всей окружности пояса в гнёздах патронташа разместились изрядного калибра патроны с белыми алюминиевыми гильзами. Приготовился к неожиданностям.

Том перебежал через улицу, остановился рядом, спросил:

— Привет, как дела?

— Нормально, в аэропорт собрался. Что не так с этим парнем?

Я указал рукой в сторону медленно приближающейся покачивающейся фигуры. Пьяный, что ли? Странно идёт как-то.

— Посмотри на него.

Том протянул мне свою неизменную ковбойскую винтовку, на которой теперь появился небольшой оптический прицел. Я взял у него из рук, вскинул, приложив к плечу, навёл на идущего человека. Ах, вот оно что! Без увеличения не разглядеть — он ещё далеко, а в четырёхкратный прицел видно отлично: зомби. Без всяких сомнений. Обвисшие мышцы лица, мёртвая бледность, странная походка — словно марионетку ведут за ниточки. Я навёл перекрестье прицела ему в середину лба, затем опустил винтовку и отдал её обратно.

— И что делать? — спросил я. — Стрелять?

— Не уверен, — мотнул он головой. — Джереми Бирман в окно таращится, знаешь его?

— Бирман? — переспросил я.

— Следующий дом, адвокат для АКЛУ[10], — кивком показал Том направление.