Братья еще что-то говорили, но Галеран не слушал. Да, он умышленно ударил жену при отце, чтобы тот остановил его, ибо знал, что лучший способ смягчить отцовский гнев и залучить лорда Вильяма на сторону Джеанны — это ударить ее. Но тошно ему было совсем по другой причине: ударив Джеанну, он обнаружил, что ему приятно бить ее. Увы, он не притворялся, когда схватил жену за плечо, чтобы еще раз размахнуться и ударить больней.

Оставалось лишь взывать к господу, чтобы Он даровал терпение и силу неразумному рабу Своему.

Галеран освободился из цепких рук братьев и пошел туда, где его отец распекал Джеанну так, будто она слишком увлеклась покупками на летней ярмарке и потратила больше, чем было дозволено.

— Довольно, отец. Теперь я желаю поговорить с моей женой наедине. Обещаю больше не бить ее. По крайней мере, сегодня.

При звуке его голоса гончие Джеанны засуетились между ними, словно не хотели подпускать его к ней. Джеанна погладила их и отослала в дальний угол зала, подальше от себя.

Лорд Вильям, казалось, был взбудоражен не меньше гончих. Ему тоже как будто бы хотелось встать между супругами, но он совладал с собой и отошел в сторону.

— Ну что ж, ступайте.

Галеран схватил Джеанну за руку и поволок за собой в спальню. Он понимал, что, возможно, причиняет ей боль, но вся его ярость словно переселилась в стиснутую руку, и он ничего не мог с собою поделать. Последний раз он вот так же был не способен совладать с собою в их первую брачную ночь.

Да и в остальном происходящее живо напоминало ему ту далекую ночь. Мучительное желание, готовое в любой миг вырваться на волю, распирало его изнутри. Он снова был готов воспламениться от случайной искры, как высушенная злым солнцем древесина.

Он находился в своем праве. Он имел законное право завалить Джеанну и насладиться ее телом. Он мог бы сделать это, даже если бы потом решил прогнать ее.

Он втащил ее в спальню, пинком захлопнул дверь и с бешенством, удивившим его самого, отшвырнул от себя, так что она еле устояла на ногах. Щека Джеанны алела и начала опухать. Несмотря на обещание, данное Галераном отцу, она смотрела на него так, будто ожидала новых побоев.

Галеран поспешно отошел к стене и припал лбом к гобелену, скрывавшему грубую каменную кладку.

— Прости. Я сегодня слишком груб.

— Не думаю, что ты должен упрекать себя за это.

Джеанна говорила очень тихо, но он хорошо слышал каждое слово.

— Такая жестокость ни к чему хорошему не ведет.

— Но тот удар привел.

Он вздрогнул и посмотрел на нее долгим взглядом, скрестив руки на груди.

— Джеанна, я хотел побить тебя.

— Окажись я на твоем месте, я хотела бы убить тебя. Он искоса посмотрел на нее, будто не веря в искренность ее слов.

— В самом деле?

Джеанна отвернулась и нервно затеребила складки балдахина над ложем. Их брачным ложем. Где она и Лоуик…

— Нет, — услышал он. — Я бы не стала желать тебе смерти. Но непременно захотела бы наказать тебя. Нашла бы способ заставить тебя страдать. — Она неловко обернулась к нему. — Какое наказание ты приготовил мне, Галеран? Прошу, не играй со мной, говори!

— А что уязвило бы тебя сильней всего? Побои? Нет, пожалуй…

Да, он играл с ней, как кот играет с обреченной на смерть мышью, и отнюдь не был доволен и горд собой, но остановиться никак не мог.

— Быть может, отнять у тебя детей?..

Она вздрогнула, лицо ее стало белым, как плат.

— Галеран!

Устыдившись, он оттолкнулся от стены, чтобы подойти к жене.

— Не надо, Джеанна. Я вовсе не хотел…

— Разве тебе не сказали?

— Сказали? Но что?

Джеанна круто повернулась и кинулась в зал. Вбежав туда, подхватила ковш, полный пива, и с маху выплеснула в лицо лорду Вильяму; затем швырнула в него мраморным кувшином. К счастью, отец все еще не утратил былой ловкости; он уклонился, и кувшин с грохотом ударился в стену за его спиной.

Отец взревел, но даже его рев не мог заглушить душераздирающего вопля Джеанны.

— Почему вы не сказали ему? Как могли вы ему не сказать?

Галеран кинулся следом, сгреб жену в охапку и оттащил в сторону, пока лорд Вильям не преодолел своего векового предубеждения против битья женщин.

— Не сказать мне о чем?

Джеанна окаменела в его руках, застыла, словно неживая. Собаки вились вокруг них, тревожно поскуливая. Лорд Вильям вытер мокрое красное лицо поспешно врученной ему холстиной.

— Я подумал, хватит тебе на сегодня горя, сынок…

— О чем мне не сказали?

— Галлот умер, Галеран, — тусклым голосом промолвила Джеанна. — Все наши жертвы были напрасны. Он умер.

И в наступившей тишине Гилберт добавил:

— Но не забудь остального, ты, бессердечная тварь! Не забудь, что это ты убила его, чтобы освободить место отродью твоего любовника.

В конце концов Галеран отправил жену в маленькую комнату, располагавшуюся рядом со спальней, и приставил к дверям стражу. Он поступил так, желая защитить Джеанну, а не наказать. Он еще совсем не понимал, что произошло в его отсутствие, и пока не пытался понять. Долгий путь домой отнял все силы. Он просто не воспринимал случившееся, а скудный отдых минувшей ночи не прибавил еще сил.

Теперь, покинув всех, он сидел один и невидящим взглядом смотрел в узкое окно.

Итак, его сын, его первенец умер, и он так и не успел подержать его на руках. Кое-кто подозревает, что Джеанна каким-то образом виновна в его смерти. Вот что удалось извлечь Галерану из разноголосицы обрушившихся на него сведений прежде, чем он перестал слушать.

Потом… Он со всем разберется потом.

Его усталый взор скользил по ленте дороги, убегающей от ворот замка в леса. Дорога влекла его, манила, но он уже убегал однажды, а для взрослого мужчины бегство недостойно.

Хотелось лечь, но Галеран знал, что измученный мозг сейчас не позволит ему заснуть, да и не ко времени сон: еще не миновало утро и впереди целый день.

Его драгоценный первый день дома.

С горьким смешком Галеран отошел от окна. Нужно немедленно найти применение безумной, бесцельной жажде деятельности, и тогда, возможно, мелкие заботы вытеснят из его ума смутный образ ребенка, которого он никогда уже не увидит. Ребенка, о котором мог бы рассказать ему в Хейвуде всякий…

Слезы разрывали грудь, жгли горло, раскаленными ручьями подбирались к глазам…

Нет. Сейчас он не должен плакать. Слезы сделают его слабее, а ему нужно быть сильным.

Галеран пошел к двери, но вдруг остановился, увидев на привычном месте, на маленьком столике у стены, розу из слоновой кости. Хотелось верить, что для Джеанны эта вещица что-то значила. Неужели она лежала здесь все эти годы, даже когда Джеанна…