– Да, наверное, должно. Но там у Астаха то ли трубу прорвало, то ли еще что-то. Соседей снизу заливает. Так что дверь вскрывать в любом случае.

– А-а, понятно. Ладно, мамуль, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Мама ушла. А я стала думать об Астахе.

Надо же, какая кошмарная смерть! Да и жизнь не лучше была. Жена бросила лет тридцать назад. С дочкой общаться не разрешала. Так всю жизнь один. Работы приличной найти не мог. Художники никому не нужны. Особенно средней руки. Изредка, конечно, рисовал кому-то «под заказ». Но чаще так – для себя.

Я даже всплакнула. Жаль мне было Астаха. Искренне жаль.

Чтобы хоть как-то утешиться, я достала из сумки приглашение на вечеринку к Лихоборскому. Белая матовая открытка. Рифленый вензель с логотипом компании. На обороте написано: «Продюсерский центр Ирины Чижовой. Приглашение на 3 лица». Дальше уже напечатано: «Уважаемые господа! Приглашаем вас отпраздновать вместе с нами юбилей нашей фирмы. Мероприятие состоится 23 февраля в ресторане „Славянский“. Начало в 19.00». И подпись Лихоборского. Похожая на вдетые друг в друга олимпийские кольца.

Я убрала открытку обратно и легла спать.

Ночью мне на нервной почве приснился Астах. Какой-то жуткий изматывающий сон, от которого я проснулась. Мне свело ноги, крутило так, что я не могла пошевелить пальцами. Потом отпустило. Я заметила, что подушка вся мокрая и вряд ли от слез. Волосы слиплись, тело пылало. У меня явно была высокая температура.

Я слезла с дивана и пошла искать градусник. Голова кружилась. Хотелось пить. Я пригубила стакан воды – и меня тут же затошнило.

Блин, что за черт? Грипп, что ли?

Порывшись в аптечке, я достала термометр. Сунула его себе подмышку и с сиротским видом уселась на кухонном уголке. Ждать. Часы показывали четыре утра.

Когда я взглянула на ртутный столбик, мне совсем поплошало. 40,2! Я стала припоминать, не звал ли меня во сне Астах. Вроде бы нет, не звал. Но я все равно испугалась. Приняла жаропонижающую таблетку.

Потом еще долго ворочалась, никак не могла уснуть.

Утром, когда я проснулась, на кухне уже вовсю дискутировали. Через неплотно прикрытую дверь мне было слышно, как председательша наставляет отца. Что-то там нужно было забрать в БТИ, что-то отослать в исполком…

Дверь потихоньку открылась. В комнату заглянула мама.

– Ксюш, ты что, заболела?

Откуда она узнала? Наверное, я забыла убрать на место коробку с таблетками.

– Да так, прихворнула немного. А сколько сейчас времени?

– Двенадцать почти.

– Двенадцать?! – подскочила я. Ни фига себе я провалилась!

Я хотела тут же встать. Но по телу поползла предательская слабость.

– Мамусь, притащи, пожалуйста, мой мобильник. Он у меня в сумке, – попросила я.

Мама принесла мне мой телефон. На нем было три непринятых вызова: два от Ирки, третий не определился.

Я перезвонила Чижовой.

– Оксанка, ты где? – вместо приветствия выкрикнула она.

– Дома, болею.

– Да ты что? Нашла время! Мы с Балагурой уже почти подбили медиаплан.

– Ну молодцы, занимайтесь. Мы же вчера все обсудили. Осталось только законспектировать.

– Ладно, болей, – позволила Ирка, – с этим мы справимся. Но завтра чтоб была на работе! Нужно будет обзванивать фирмы, искать сотоварищей. Наружников, пиарщиков, сувенирщиков. Поняла?

– Поняла, поняла, постараюсь.

Ну, слава Богу! Можно было никуда не спешить. Полежать. Может быть, даже еще вздремнуть часок. Но я уже разгулялась. Спать не хотелось. А от долгого лежания, говорят, образуются пролежни. Я кое-как отскреблась. Собрала постельные принадлежности, решив, что, если все-таки вернусь в горизонтальное положение, укроюсь пледом.

Входная дверь был нараспашку. Отец с председательшей уже переместились к двери Астаха и пытались рассмотреть что-то в замке.

– Говорю тебе, Александр Сергеич, нужно дождаться слесаря.

– Да сколько мы его еще ждать будем? – папа нетерпеливо поскреб в замочной скважине какой-то железкой.

Я поплелась на кухню. Мама убирала со стола. Лизонька мыла посуду.

– Ты чего встала? – напустилась на меня мама. – Тебе лежать надо! Завтрак я сейчас принесу.

– Не, я не хочу есть.

– Ну давай хоть каши рисовой.

– Нет, пить хочется.

Мама оперативно подала мне клюквенного морса. Для полноты целебных качеств она добавила в него кружалик лимона. Мы втроем снова разговорились об Астахе. И не заметили, как возня в коридоре приобрела более очевидный характер.

Это председательша уже сбегала за слесарем в ДЭЗ и приволокла его, упирающегося, ломать дверь. Когда полетели первые щепки, папу посетила идея.

Он стремглав вошел в кухню и сказал:

– Ксюха! Бери камеру, будешь снимать взлом квартиры. Мало ли что…

Легко сказать – бери. А где я буду ее искать? После моего дня рождения камера ни разу не попадалась мне на глаза. Я точно помню, что брала ее с собой в клуб. Снимала эротическое шоу Гарика. Он заранее объявил, что в честь такой даты напьется и будет показывать стриптиз. Конечно, я могла разбить аппарат во время съемок. Ведь композиция «Гарик – змея – Шакира» не была рассчитана на слабые нервы. Но я так же хорошо помню, что потом, под завязку вечера, мы еще и просматривали всю эту мерзость!

Куда же я могла ее деть?

– Ой! А камера-то, наверное, у нас! – воскликнула Лизонька.

Она побежала к себе в спальню и вернулась с живой и невредимой пропажей.

– Держи! – сказала она. – А это кассета с твоего дня рождения, – на этих словах голова ее как-то странно дернулась.

– Давай, Ксюха, заряжай побыстрее! – торопил отец.

Из коридора к тому времени вместо треска уже доносились глухие удары. Очевидно, слесарь, разойдясь, бился с разбегу в дверь Астаха.

Я вставила кассету. Немного промотала вперед. Так, чтобы не стерлось финальное танго Гарика. И установила камеру в режим ожидания. Места на кассете было еще предостаточно.

Мы с отцом вошли в опасную зону. В дальнем углу коридора, тихо причитая, стояла председательша. Слесарь с налитыми кровью глазами за ручку тряс дверь.

– Не поддается? – спросил отец.

– Поддастся, – зловеще пообещал работяга.

Для чего-то поплевал на ладони… Да как даст в дверь ногой! Та, бедная, всхлипнула и слетела с петель. Я только и успела взять крупным планом слесарев сапог да бледное, перекошенное лицо председательши.

На шум прибежали Лизонька с мамой. Взломщик оказался не любопытным, но жадным. Взяв деньги, он тут же исчез.