Девчонки звонили мне дважды. Первый раз, чтобы отчитаться за встречу у Лихоборского. Второй, ближе к вечеру, чтобы сообщить, что контракт с нами подписывать будут.

Я не знаю, плакал ли Всеволод по уходу моих подруг, но Полина, дрожа счастливым голосом, поведала мне, что он буквально засыпал ее комплиментами. И очень благодарила за платье. Наверное, она ожидала, что я порадуюсь за нее, но я огорчилась так сильно, что даже не смогла этого скрыть.

Повесив трубку, я стала вынашивать коварные планы. Не поеду завтра на вечеринку! Пусть издохнет от скуки, общаясь с Полиной! Или оглохнет от Иркиного смеха. Пускай катятся вдвоем на этот праздник жизни, если смогут, конечно. Приглашение-то у меня!..

Однако, как бы я не злопыхала, следующим утром, ровно в 11 часов, я стояла у ГУМа. Мы с девчонками условились заняться шопингом. Конечно, не так, как показывают в иностранных фильмах. Без фанатизма. Скромно выбрать себе по вечернему туалету и перейти от шопинга к следующему этапу. В обед нас ожидал салон красоты.

Не могли же мы пойти в ресторан абы как! Нужно же было соответствовать! Благо часом раньше Ирка благополучно подписала контракт и везла приличный задаток.

В 11.10 появилась Полина. Я еще издали узнала ее тоненькую фигурку, выписывающую через Красную площадь поступью профессиональной манекенщицы.

– Привет, зайчонок! – Полина радостно чмокнула меня в щеку и протянула пакет. – Спасибо за платье! Ты меня так выручила!

– Привет! Не за что, – вырвала я пакет из ее рук.

– А Ира еще не пришла?

– Прячется вон за той колонной. Иди ее позови!

– Зайчонок, ты чего не в духе? Посмотри, какой день чудесный! Так тепло на улице! Просто весна!

Нет, вы только посмотрите, какие перемены! Раньше, бывало, встречаемся – моська кислая, того и гляди слезы покатятся. И вздохнет. И всхлипнет. Ослик Иа просто мальчиком был по сравнению с ней. А теперь!

– Болезнь за горло держит, – вывернулась я (хорошо, когда есть уважительная причина!).

– Ах ты, миленький мой, не надо тебе было ехать!

Ага! И на вечер не надо идти. А если и идти, то в папином спортивном костюме!

– Да ничего, я уж как-нибудь. Если что, дотащите до медпункта?

– Не надо так шутить…

Кто-то неожиданно налетел на меня сзади и стал трясти.

– Дорохова, привет!!!

Оказалось, Ирка, которая подкралась с какой-то непредвиденной стороны.

– Ир, с ума сошла, что ли? Я из-за тебя чуть заикой не осталась!

Мы обнялись и расцеловались.

– Девки, какое счастье! Вы даже не представляете себе, какое это счастье, когда у тебя есть деньги! И когда ты знаешь, что скоро их станет значительно больше!

– С чего она взяла, что мы не представляем? – обратилась я к Полине.

– Мы представляем! – поддакнула та.

– Ох, Всеволод Лихоборский! Как же я вас люблю! – почти выкрикнула Ирка и прижала к груди пакет, в котором, по-видимому, хранился контракт. – Вы – мое окно в Европу!

– Всеволод не окно, а шкаф. Причем несгораемый, – сказала я, потому что всеобщий извод по Лихоборскому начал меня порядком утомлять. – Может быть, пойдем выбирать наряды?

– Да, пойдемте, – поддержала Полина, которой Иркина реплика тоже наверняка не понравилась.

Мы вошли в ГУМ и стали прочесывать все бутики подряд. Мы не вылезали из примерочных. Раздевались и одевались, восторгались и критиковали друг друга.

Ирка определилась первая. Ей действительно очень шло кремовое на тонких бретельках платье до пят. Когда она отдернула штору и вышла к нам, какой-то иностранец восторженно зааплодировал, а потом послал Ирке воздушный поцелуй.

Очень надеясь, что он не понимает по-русски, я сказала:

– Ну все, крендель поплыл.

– Ира! Это лучшее из того, что я на тебе сегодня видела! – исчерпывающим тоном заявила Полина.

– Правда?

– Нет, серьезно – здорово! Даже не примеряй оставшиеся два платья, – горячо заверила я, так как мне самой не терпелось оказаться в примерочной.

Из нее я вышла полностью разочарованная. Если я такая уродина, то почему до сих пор не в кунсткамере? Полине, правда, здесь тоже ничего не подошло. Зато она приоделась в магазинчике по соседству. Итальянские мастера воплотили в жизнь давнюю ее мечту. Выткали серебром на бледно-сиреневом шелке. И сшили из этого абсолютно воздушный наряд.

Я же через час бесплодных поисков уже практически выла. Хождения по магазинам мне хватало минут на 15, максимум на 20. Бдительность моя притупилась, я без интереса передвигала вешалки и перестала внимать советам знающих толк продавщиц.

И тут Ирка откуда-то вынесла платье. Черное, облегающее. С глубоким вырезом на спине. С разрезом чуть ли не от бедра.

– Это что за откровение такое? Может, мне просто в трусах выйти? – возмущенно начала я.

– Вперед! – Ирка силой затолкала меня за ширму. – Не выпущу, пока не наденешь!

Пришлось подчиниться. Я посмотрелась в зеркало. Вроде бы ничего. Не такое уж и открытое. И ноги не страшные. И живота никакого.

Я вышла и сказала:

– Беру!

– Йес! – завизжала Ирка. – Умничка! Золотце!

Она так радовалась, как будто я покупала не платье, а дом на Гавайях. Причем не себе, а ей.

Полина проявила большую сдержанность.

– Тебе идет, – только и сказала она.

Потом мы наспех купили туфли. И поехали стричься, укладываться и раскрашивать лица.

В этом салоне на Гоголевском бульваре я оказалась впервые и, честно говоря, немного побаивалась. Легкая современная обстановочка и выхоленные мастера помогли мне расслабиться.

«Двум смертям не бывать, – подумала я, ловя свое угрюмое отражение, распластанное в кресле, – тем более что одна уже сидит напротив меня».

– Что будем делать? – подошла ко мне особь мужского пола в светло-зеленом халатике.

«Педро мучачас? Это хорошо. Говорят, у них отличное чувство стиля, несмотря на нелюбовь к противоположному полу».

– Не знаю. Посмотрите на меня и скажите сами. Можно с этим хоть что-то сделать?

Он удивленно приподнял брови:

– Вы к себе несправедливы.

Больше он ни о чем спрашивать не стал. Накрыл меня такой же светло-зеленой накидкой. И принялся мягко взбивать мою шевелюру. Внимательно щурясь при этом на отражение. Потом взялся за инструменты и начал стричь. Ножницы легко, словно играючи, бегали по моей голове.

В зеркале напротив я видела Ирку. Она сидела, прикрыв глаза, с мокрыми, зализанными назад волосами. Дама преклонных лет ровняла ей посеченные кончики. Полина находилась чуть дальше. Я только могла рассмотреть, как мастер наматывает ее пряди на крупную щетку и вытягивает их наверх.