4. Однако для меня это ничего не меняет: признаю, нечто позитивное вторглось в мои серые будни, но вторжение кажется мне агрессивным и несовременным.

Одним словом, мне не стало лучше, я только еще больше встревожилась.

На пороге кабинета появилась взволнованная троица.

– Девочки на проходной сказали, что ты получила… Вау! Так оно и есть! Вы только посмотрите на этот букет! – воскликнула Кандис.

Они восторгались, высказывали мнения, засыпали меня вопросами. Я молчала как рыба, стараясь проникнуться их энтузиазмом и обнаружить в окружающем хоть что-то утешительное.

– Ты-то что об этом думаешь? – спросила Ольга, похоже огорченная моим безразличием.

– Ничего. Все, что со мной происходит в последние дни, кажется очень странным.

– В хорошем смысле?

– Не совсем.

Я прочитала в ее взгляде искреннее огорчение.

– Я хочу сказать… да, это трогательно, но все так резко навалилось. Я не справляюсь. Это для меня слишком.

– Слишком много цветов? Я принесу тебе вазу, – тут же подключилась Далия.

– Наверное, в другое время я обрадовалась бы гораздо больше. Но сейчас… Вы же сами понимаете, я не в лучшем состоянии…

– Нет, мы ничего не понимаем, – вздохнула Ольга.

– Чтобы мы все поняли, подбери информативные слова, Алиса, и составь из них доходчивое предложение, – пошутила Кандис.

– Я думала, вы все уже знаете.

– Знаем что? Ты болеешь? Что-нибудь серьезное? – встревожились они.

– Имей в виду, многие виды рака сейчас лечатся, – сообщила Далия преисполненным сочувствия голосом. – У меня есть подруга, и у нее…

– Помолчи, пожалуйста, – оборвала ее Кандис.

– Нет, это все Фантен, – поспешила сказать я. – Он недоволен моей работой и вчера высказал мне все это в очень грубой манере.

– Только-то! – воскликнула с облегчением Ольга. – Все знают, что твой шеф – пустое место, и единственное его достоинство – это ты в качестве помощницы!

Меня тронули ее слова. Значит, у нас на работе все же признают мои профессиональные качества.

– Да он это место занимает только благодаря связям в Министерстве финансов, – прибавила Кандис.

Ольга сдвинула брови, давая понять, что та зашла слишком далеко в своих откровениях.

– Да ладно тебе! Все знают, что его шурин – председатель совета министров. Так же как и то, что работу, которую он так гордо представляет на планерках, делаешь ты! Знает даже Бланше!

– Неужели? Правда? – я едва смогла выговорить два слова.

– Да что с тобой, дорогая? – спросила Кандис. – Почему ты плачешь?

– То, что вы сказали о моей работе… Я же не знала… Я считала, что все считают меня полным ничтожеством…

Ольга воздела глаза к небу.

– Не огорчай меня! – сказала она. – Если ты начинаешь плакать, услышав, что хорошо работаешь, тебе пора к психоаналитику, пусть разберется с твоей детской травмой, которая растоптала твое самолюбие.

– Он вчера говорил мне совсем противоположное. Он хочет… меня уволить.

Новость их ошеломила.

– Уволить тебя? Как это может быть? – стали спрашивать они чуть ли не в один голос, обмениваясь недоуменными взглядами.

Я в двух словах изложила ситуацию.

– Ему не позволят это сделать, – заявила Ольга и отбросила со лба золотую прядь, которой я всегда любовалась: она лежала волной, и глаза казались еще ярче.

– Да, не волнуйся, мы все будем за тебя, – подтвердила Кандис.

– Это уж точно! Мы его в порошок сотрем! – пообещала Далия.

Я подумала, что Ольга, а она ведь помощница главного директора, да еще с таким обаянием и умением убеждать, действительно может замолвить за меня словечко. И Кандис, она сумела наладить кое-какие связи у нас в офисе. А вот относительно могущества Далии… Но их поддержка так меня тронула, что на глазах снова закипели слезы.

– Ну-ну, успокойся. Мы с тобой, – утешала меня Кандис, поглаживая по спине.

Они проявили такое участие, и теперь мы с ними заодно, а все началось с моей розы, – подумала я. Доверие, сочувствие, поддержка, когда тебе грозит беда, – вот секрет, превращающий коллег в твоих друзей.

Может быть, я все-таки везучая и удачливая?

Фантен в очередной раз продемонстрировал свою несусветную глупость. Решил: если уволит Алису, то все свои неудачи сможет списать на ее счет. Восстановит репутацию, подставив знающую и беззащитную девушку… Его подлость уступает разве что его же амбициям.

Алиса не самая заметная из помощниц в нашем офисе, это понятно. Она застенчивая, замкнутая, старомодно одевается, у нее странная походка, она сторонится коллег и не участвует в общей жизни, так что подружиться с ней особого желания не возникает. Но разве дело во внешности? Если говорить о деле, то она, конечно, самая профессиональная, знающая и добросовестная. А что касается ее самой, то она… Она трогательная. Она, конечно, тушуется и на вид страшная зануда, но я уверена, это все из-за ее ранимости. Я несколько раз пыталась ее разговорить, пробить броню. Без толку. Она ничего не рассказывает о своей жизни, говорит только о хобби – о книгах, выставках, телесериалах. Прячется, старается раствориться в толпе, избегает общения, боится, что все узнают о ее недостатках. И ясно одно: она страдает. Страдает от одиночества. Ей плохо, потому что она понимает: у нее не ладятся отношения с людьми.

И конечно, такая несчастная девочка – идеальная жертва для таких бессердечных людей, как Фантен.

Нельзя позволить этому жалкому трусу воспользоваться своей совсем не великой властью и обидеть нашу подругу. Мы не дадим ему восторжествовать!

Я назвала ее подругой, но правильнее будет все-таки коллега. Алиса вообще-то так с нами и не подружилась. Ей было страшно неловко, когда мы все встречались по утрам в кафе на углу, – мы попробовали приглашать ее с нами обедать, но потом перестали. И уж тем более не стали звать, когда шли куда-то вместе потусить. Может, это нехорошо, но хочется же, чтобы было легко и весело. А Алиса всегда грустная, всегда серьезная, она, мне кажется, не умеет веселиться. Мы один-единственный раз пообщались на ее территории, когда она пригласила нас к себе на день рождения. Мы немножко сами этому поспособствовали из-за ее красавчика-кузена, вот уж не парень, а мечта! В первую очередь мечта Кандис и Далии. Но Алису наше веселье так перепугало, что мы больше не проводили экспериментов.

Это недавнее романтическое приключение ее оживило. Стало видно, что ей захотелось открыться, измениться. Мы все это почувствовали и в нее поверили.

И мы решили, что не дадим Фантену все испортить.

Поздний, а может быть, ранний кризис среднего возраста, смотря откуда считать: от сорока лет или от пятидесяти – вот чем друзья и знакомые объясняют те перемены, которые со мной творятся.