Что такое гнев, как не признак недовольства, которое овладевает человеком, который идет не своим путем? Один знаток Торы однажды сказал мне, что раздражают нас только те, на кого мы похожи сами, те, кто показывает нам, кто мы есть, какими были или можем быть. Эту истину трудно принять. Нужно время, нужна мудрость, чтобы согласиться с мыслью, что недостатки человека, которого мы терпеть не можем, – это наши недостатки, и против них-то мы и ополчаемся. «Тупость» или «ограниченность», которая так нас раздражает в других, – это проявление той самой безжизненности, от которой страдаем мы сами. Профессора философии возмутит мнение несогласного с ним коллеги, но при этом он снисходительно выслушает нелепые мнения студента.

Или вот еще пример. Когда вы едете на машине и кто-то проявляет по отношению к вам агрессию: не пропускает вперед, подрезает или оскорбляет, у вас есть две возможности: вы можете ответить обидчику тем же, показав, что у вас те же самые проблемы, или уступить ему, не отвечая. Потому что вы понимаете: он злится из-за такого пустяка, оттого что несчастен, закомплексован. И если для него так важно проехать первым, значит, он просто несчастлив в своей жизни.

Мои пациенты – это люди в ярости, с которой они не справляются. Моя задача – помочь им понять, что злятся они на самих себя. Но для этого им нужно узнать, кто они такие. Научиться себя понимать. Моя работа состоит в том, чтобы вывести их на дорогу, где они встретятся сами с собой.

С Антуаном работать не так уж сложно. Он интеллектуал, его ум устал от иллюзий, которые его опутали.

Его действия по отношению к Алисе – это поиск пути из тьмы к свету, от лжи к истине.

Я был в ярости. Только что положил трубку после разговора с директрисой по безопасности рыбного консервного завода в западной Франции. Ее хамство меня взбесило. И я не сдержался. Она звонила мне два месяца тому назад, сказала, что заинтересована в моей помощи, предложила встретиться как можно скорее, чтобы изложить мне свои проблемы. Я был вынужден изменить свой рабочий график, поехал в ее городишко, чтобы встретиться, и предложил ей ряд мер, которые ее устроили. Очень довольная, она попросила прислать ей коммерческое предложение, и я ей его отправил в указанный срок. И ждал, что она мне отзвонится. Тишина. Я отправил ей письмо по электронной почте, позвонил по телефону, но она мне не ответила. А когда я дозвонился, сказала, что на совещании. Наконец мне удалось с ней связаться, и что же я услышал? «Напомните, кто вы такой?»

– Вы забыли? – заорал я. – По вашей просьбе я провел несколько часов в дороге, ночевал в какой-то тухлой гостинице, ел какую-то дрянь в ресторане, единственном, который был открыт после восьми в вашем унылом городишке! Я отправил вам предложение в указанные вами сроки, и теперь вы говорите, что не знаете, кто я?!

– У меня очень много встреч с поставщиками, – начала она защищаться.

– И что? Это освобождает вас от необходимости быть вежливой?

– По какому праву вы говорите со мной таким тоном? – оскорбилась она. – Я вам этого не позволю!

– Кто вы такая, чтобы позволять или не позволять! Я спокоен и вежлив с любым разумным человеком. Но это не про вас. Так что не удивляйтесь, если рабочие у вас на заводе не соблюдают ваших правил безопасности! Разумные люди ценят добросовестных менеджеров. Если у вас нет уважения к людям, уважать не будут и вас, хамло!

И в ярости я повесил трубку.

Я очень не любил подобных взрывов. Потерять над собой контроль – значит дать слабину. Но я и стал слабым, потому что очень устал. И во всем разочаровался.

Я ненавидел ее и всех ей подобных, неважно, женщин или мужчин, которых подстегивает доставшаяся им маленькая властишка, и они смотрят на вас свысока, нападают на вас, готовы вас уничтожить, хоть и прикрывают свою низость вежливыми улыбками и напыщенными фразочками. Но вообще-то я так киплю, потому что помню, каким был сам. Как они, я верил в свою фирму, в ее несказанную ценность, бился изо всех сил за ее победу, гордился успехами, ненавидел конкурентов. Как они, я двигался вперед, задрав голову, уверенный, что играю главную роль, что я необходим, и оставался глух к жалобам отвергнутых поставщиков, слеп к участи эксплуатируемых рабочих.

Фирма – это новый вид механизма принуждения. Диктатура, позволяющая себе самое отвратительное отношение к людям, лишь бы внешне оно укладывалось в общепринятые рамки. Тебе могут говорить самые ужасные вещи, но тон должен быть ровным, а фразы вежливыми.

Работник, мечтающий сделать карьеру, заставляет себя расстаться с критическим взглядом, своими чувствами и отношениями, чтобы служить стратегиям, продиктованным безликими инстанциями, чей интерес – только выгода. Таково мое мнение, мнение бывшего пленника этой системы. Человека озлобленного? Возможно. Но и прозревшего, ужаснувшегося лицемерию или слепоте правящих и руководящих. Я вижу, долго так продолжаться не может – нельзя бесконечно дурачить людей, продавая им мечты и вынуждая жить в кошмаре.

Может быть, именно по этой причине после увольнения я не пошел в конкурирующую фирму, а решил открыть собственное дело. Не хотел зависеть от совета директоров, передавать собственное существование в чужие руки – в руки тех, для кого меня и на свете нет, не хотел унижений, которые размывали бы мою веру в себя, подтачивали жизненный фундамент. Я хотел сам принимать решения, действовать по собственной воле, делать выбор, исходя из собственных принципов и ценностей, которые выбивали у меня из рук в тот самый момент, когда мне казалось, что они были со мной.

Но я ошибся. Я сменил поле, но правила игры остались прежними. Я зависел от тех же самых людей, от их власти и их решений. Единственное, что я получил, – это возможность посылать их куда подальше и не получать за это нагоняи. Но свобода – понятие многогранное, и в моем случае она пришла в столкновение с прагматикой: мое финансовое положение приказало моей гордости смириться. А гордость была моим единственным лекарством от депрессии.

* * *

Дорина приоткрыла дверь и заглянула ко мне в кабинет.

– И какая муха вас укусила?

Я строго взглянул на нее, давая понять, что ее шутка неуместна. Но никому не удавалось взять верх над Дориной.

– Поняла. И расслабляющий приятный массажик вам тоже не предлагать? И… Нет, нет, это тоже плохая идея.

Я взял ее на работу, безусловно, как знающего специалиста, но еще за великолепную улыбку, ямочки на щеках, оптимизм и непосредственность, благодаря которой она, не думая, выпаливала все, что приходит в голову. Качества, крайне необходимые для того, чтобы смягчить в глазах клиентов и поставщиков неприятное впечатление от моей угрюмости. И она действительно всем очень нравилась.

Дорина вошла ко мне в кабинет с чашкой кофе в руках и папкой. Папку она положила мне на стол.

– Я не просил вас приносить мне кофе.

– Я знаю, это для меня, – объявила Дорина и уселась.