19.00

На кухне мама гладит белье, строит из себя примерную домохозяйку. Я подхожу и говорю ей через плечо:

— Мутти, предупреждаю: это утюг, и он горячий.

— Прикуси язык, — огрызается мама.

У меня в комнате

19.15

У Либби тоже трудовой порыв — трет все подряд хозяйственной щеткой и ворчит:

— Ууу, бляха муха…

Благотворное влияние родителей налицо.

Я прилегла на кровать. Пришла Либби и уткнулась в меня носом:

— Джорджия, Джорджия, аблюю… ммм… ммм… ммм… — Это она меня целует. Фу, опять не высморкалась.

— Либби, — говорю я, — деток Ангуса пристраивают по чужим людям.

— О, нет!

— Но если ты попросишь мамочку, одного котенка она для тебя оставит.

Либби хитро улыбнулась и пошла вниз, громыхая щеткой по перилам.

Слышу ее мелодичный голосок внизу:

— Маамочка… Маамочка…

Через десять минут

Из кухни доносится ласковое бормотание Либби:

— Ну, маамочка…

Маминых слов не разобрать, но в ее голосе слышатся увещевательные нотки. Потом раздается грохот и крики:

— Либби, прекрати! А ну прекрати кусаться!.. Черт!

22.00

Спасенного котенка зовут Гордон. Либби все время приговаривает:

— Гордон, аблюю…

Она надела на него кукольную пижамку и притащилась с ним ко мне в кровать. Гордон такой классный, и еще он косоглазый. Он тихонько лежит и сосет Либбин пальчик.

Часов в шесть утра Горди проснулся и уткнулся в мой подбородок. Он теплый как шарфик. Я его обожаю.

19.00

День в школе прошел скучно. Мы изучали «Грозовой переврал», а потом у нас был сдвоенный французский.

Я рассказала девчонкам о приставаниях Оскара и Марка.

Джас по-прежнему со мной не разговаривает, но очень оживилась, услышав, как выпендривался передо мной Оскар, какие кренделя выписывал на своем велике.

— Может, ты вихляла бедрами, как советовали в книжке? — спросила Джаска.

— Джас, я просто сидела. И Оскару — две-на-дцать.

Но Джас допытывалась, как вредная сорокалетняя старуха, которая всех девочек считает порочными:

— Ну, может, ты вихляла бедрами мысленно?

Она что, того?

Ха-ха, вообще-то она со мной первая заговорила, так что я выиграла.

19.45

И зачем я накрасилась? Кому это надо? Мутти с вати позвали в гости дядю Эдди с его придурошными дружками. Дядя Эдди, как всегда, заглянул ко мне, ослепив меня своей отполированной лысиной.

— Дядя Эдди, фрикам вход воспрещен, — предупредила я.

Но он же не может без того, чтобы не загадывать детям загадки:

— Что такое «Сто ног, а ходить не могут?»

— Дядя Эдди, мне уже шестнадцать, и я…

— Пятьдесят пар штанов! — продолжил дядя Эдди. — Ха-ха-ха! Народ угорал!

Довольный собой, он спустился обратно к своим фрикам.

Чему он радуется? Пора бежать из этого дома. В нем слишком высокий уровень радыации[31].

19.59

Я потихоньку вышла на задний двор. Мне просто интересно, притащится ли Марк Большая Варежка на т. н. свидание, им же назначенное. Ух как я его пошлю.

20.00

«Варежки» нету. Ну вот: меня же и прокатили.

20.02

И тут из-за кустов появляется Марк. С сигаретой в зубах. Ну просто Марк Огромная Варежка.

— А ты прикольная, — говорит он.

Я только открыла рот, чтобы послать его, а он мне:

— Сигаретку хочешь?

— Спасибо, я предпочитаю сигары.

Я вообще что?

— Тогда пошли, — говорит Марк и протягивает мне руку.

И представьте: мое тело перестало меня слушаться. Зачем-то я подала ему руку, и это было большой ошибкой — ростом я выше Марка, и чтобы сравняться с ним, мне пришлось идти вразвалочку, согнувшись как орангутан.

И вот мы взбираемся вверх по тропинке — а кругом темень и холодрыга ужасная. Ветер задувает в мой кардиган. Марк молчит, и я тоже.

Этот жиденький лесок на холме, куда привел меня Марк, обычно заполнен влюбленными парочками. Но сегодня меж деревьев гуляет один лишь ветер. Марк выбросил сигарету, схватил меня за загривок и притянул к себе. Я даже оглянуться не успела, а он уже вовсю целуется со мной, толкается своим языком у меня во рту. Никаких тебе прелюдий, комплиментов, типа «Какая у тебя гладкая кожа» или «Клевая кофточка»… Никаких тебе один-два-три-четыре по поцелуйной шкале, а сразу с места в карьер.

Короче, приятного мало. Язык у Марка шершавый, как у Ангуса. (Мой котяра однажды вылизывал мое лицо и попал мне в рот). От страха мой язык заметался и вжался в стенку гортани, как пленный перед расстрелом. Я уже начала задыхаться, и все пыталась вспомнить, существует ли на свете так называемый «поцелуй в гланды». Напор у Марка был тот еще, и это явно доставляло ему удовольствие, чего не скажешь про меня, между прочим. Потом он вдруг начал стонать и прижался ко мне еще крепче, а я пыталась высвободить зажатые руки. И тут Марк сунул голову в разрез моей футболки и ткнулся носом в мои нунги. Оба-на! Это уже пункт восьмой — ласки выше пояса! Как ошпаренная, я отпрыгнула назад, а Марк потерял равновесие и упал в кусты. Вылез он оттуда не очень довольный и весь в хвойных иголках.

— Зачем ты это сделала? — угрюмо спросил он.

— Эээ… Это было несколько… Я не уверена, что хотела бы, чтобы ты…

Марк снова закурил и говорит:

— А ты думала, зачем ты сюда пришла — поболтать, что ли?

— Ну, я не знаю…

Действительно, вот зачем я сюда пришла? Вопрос конечно интересный. Мне просто было скучно, вот и пришла, но лучше в этом не признаваться, потому что мальчик и так зол.

— Так мы пойдем до самого конца или нет? — спросил он.

— Да нет… Я ведь…

Марк развернулся и пошел прочь.

— Меня тошнит от таких, как ты, — бросил он через плечо.

И я осталась одна в кромешной тьме на вершине горы. Господи, зачем я сюда пришла! Странные чувства обуревали меня. Но больше всего мне было одиноко.

И я поплелась вниз одна.