была точка отсчёта. А вот только потом, уже через пару-тройку планковских секунд, всё приобрело конкретный причинно-следственный момент. Не просто всё, а абсолютно всё. От галактик до туманностей после них. От смачного плевка на асфальте до особи, его сотворившей. Не объять масштабов творений божьих, но человек всегда к этому стремиться, разница лишь в степени стремлений. Отсюда и диапазон занятий, коими озабочено человечество: чья-то невидимая рука толкает кого-то к звёздам, а кого-то, извиняюсь, к плевкам. На этом, как не крути частными фактами справедливых и несправедливых обид, строится если не вселенское, то, как минимум, социальное равновесие. Поэтому есть у плевка шанс не сгинуть под подошвой лакированного туфля, и лишь благодаря деянию криминалиста. Этот чудодей способен облагородить частичку зловонной слизи, нагрузить её смыслом и даже освятить новым именем – Улика. Здесь можно переключаться назад, непосредственно к событиям.

Любое официальное действо, в том числе и оперативно-розыскные мероприятия, расчленено на этапы. После того, как всё в кабинете было вывернуто, вывалено, выцарапано, начался этап идентификации улик. На деле это напомнило сортировку мусора: то, что горит, направо, что не горит – налево. В итоге этого «что горит» набралась целая горка с верхушечкой. Криминалист принялся весь этот мусор сортировать и раскладывать по пакетикам, маркируя каждый. Откуда-то появились понятые: два мужика. Один постарше, большой, другой помоложе, невысокий. Этакие разновозрастные Тарапунька и Штепсель; в глазах обоих упрёк в мой адрес «попалась, сучка, поделом тебе» и одновременно полное непонимание происходящего. У нас в стране плюрализм не в почёте: каждый люмпен уверен, если правоохранители повязали человека, значит за дело, подробности значения не имеют.

Но, в общем, мужики эти – дело постороннее, особого внимания не заслуживающее. Что бросилось в глаза, так это способного превращать ничто в значимость – волшебный дар криминалиста. Даже Игорь Кио или Юрий Авьерино с их распиливанием и исчезновением людей наверно воскресли бы, узнав о том, как запросто можно преобразить вещь, всего лишь приложив к ней специальную сантиметровую ленточку. Шприц, изъятый во время тех самых мероприятий, на фоне этой разлинованной полоски действительно принимает зловещий вид. Особенно в чёрно-белых тонах, особенно в совокупности с другими – таблетки, ампулы, пинцеты – предметами, особенно в папке с надписью «Уголовное дело».

Правды ради нужно заметить, что я раньше не питала, не питаю сейчас, и, надеюсь, не буду питать ненависти к сотрудникам данной службы. Большинство из них, делая по определению благое дело, добросовестно служит обществу, порой рискуя жизнью. Ведь нельзя ненавидеть голубей, если один из них прицельно гадит. Но, глядя порой на несмывающееся пятно, злонамеренно оказавшееся на платье, юмористично ассоциировать его автора с символом посла мира. Примитивно, конечно, сравнивать людей с птицами, но в некий момент жизни у меня совершенно пропал интерес к любому творчеству, будь это кино, литература или ещё что, описывающему жизнь и деяния каких бы там не было оперов или следаков.

Это откровение из будущего, которое пришло позже с момента сбора доказательств, когда всевидящий глаз фотоаппарата перешёл от шприцов и ампул к лоткам, шкафчикам и тазикам. Комикс из фото того, что я брала, куда это клала, на что бросала, чем вытирала, откуда доставала, через сравнительно небольшое время заполнил бы память сим-карты от ширпотреба, но госбюджет не жалеет денег на МВД. Количество щелчков предполагало объём не меньше теробайта. «Да больше, больше» скажет какой-нибудь умник, и будет неправ – на сегодняшний день для фотоаппарата больший объём памяти попросту не изобрели.

– Всё, – наконец-то произнёс криминалист, пытаясь вложить в слова усталость.

А то, как же, конечно усталость: ведь он только что совершил титанический труд. Если так продолжать, того и гляди, скажут «ещё один сгорел на работе». Спёкся. В общем, если повезёт с сердцем, то можно дотянуть до сорока и на пенсию. Если серьёзно, я ещё ни разу не слышала, что в этой профессии большие проблемы с сердцем. Разве что с психикой, но от этого не умирают.

Так или иначе, но, к моему сожалению, сбор доказательств не закончился. Криминалист, тот уже закончил: собрал со всех (с меня, с понятых) росписи, и исчез так же, как и появился. Но в обратной последовательности – конкретные черты, потом нечёткий образ, далее лучистый свет. В итоге он растворился в дверном проёме. Плюс дымка.

Подставная клиентка же принялась раздавать новые приказы. Подчиняясь высокой контрастности её властных взоров, подчинённые направились в регистратуру изымать все медицинские карточки, так или иначе связанные с моей деятельностью, а так же компьютер с медицинской информацией. Для этого пришлось вытащить из постели заведующую поликлиникой и главного врача (конечно не из одной койки, хотя подобные слухи, естественно, ходили). Размах операции начал приобретать масштабность.

«Это полный крантец, – подумала я, когда увидела ничего не понимающих начальствующих особ, чьи встревоженные взгляды метались то в мою сторону, то в сторону оперативников, – как минимум, увольнение».

Главный и его заместитель по поликлинике (возможно, правильно заместительница) выглядели настолько растерянными, насколько могут выглядеть истинные виновники преступления. Главврач – видимо есть причина: возможно, мелкая коррупция в больших масштабах – поначалу принял всё происходящее на свой счёт и в душе уже прощался с волей. Заведующая поликлиникой, похоже, мысленно начала обустраивать верхнюю ступеньку своей карьерной лестницы, но виду не подавала. Лишь когда в их головах всё происходящее встало на свои места, в мою сторону с ускорением полетели карающие взоры. Потом моих начальников заняли оперативники: изъятие документов и компьютерной памяти вместе с компьютером без клавиатуры, подлежало чёткому соблюдению каких-то там протоколов с опечатыванием и подписями в присутствии должностных лиц. Кстати, изымать клавиатуру запрещено на уровне министерства, но вот о мониторе почему-то ничего не указано, поэтому опечатали и его. Мышку, до кучи, тоже опечатали – вдруг в ней имеется некая секретная архиважная память.

Потом всё мои руководители и другие коллеги куда-то и как-то разошлись. Оперативники, явно не собираясь ночевать в больнице, оделись, направились к выходу, прихватив меня. И я – будто очнулась – поняла, что меня уже ведут по улице в направлении здания местного ГСНН.

4.

В народе, особенно у той категории, что любит телесериалы о злоключениях богачей и давно смирилась со своим небогатым, но спокойным образом жизни, существует уверенность в существовании хороших полицейских. Бытовая история – что по телевизору показывают, в то люди и верят. Зато преступники противоположны в суждениях: – как для тараканов нет хорошего хлорофоса, для них не бывает хорошего полицейского. Для уголовника хорошая полиция это упразднённая полиция. Лишь мы с вами,