Но тяжелый взгляд мазнул по приоткрытым нежным розовым губам. А Кира прошило, словно током, насквозь, ударило в пах, под ребра.

Тома ловко скользнула юрким язычком по нижней губе. Терех уже не отдавал себе отчета в действиях. Выбросил руку вперед, обхватил девичий затылок.

Все, чего он хотел – прижаться ртом к этим манящим губам. Воскресить в памяти их вкус. Убедиться еще раз в том, что Тома идеальна.

Наверное, в эту секунду, Тереха никто не смог бы остановить. Даже целый взвод, вооруженный до зубов. Он жаждал поцеловать Томку. Притянуть ее к себе. Зарыться пальцами в длинные пряди волос. Всем телом ощутить, как она прогнется под натиском его движений.

Терех ничего не планировал. Понимал только, что нельзя напором пугать малышку. Нужно как–то аккуратнее.

А как? Если его трясло, стоило прикоснуться к хрупкому телу и изящным рукам.

Поцелуй не был невинным. В этот поцелуй Терех вложил все, что ощущал, свое сумасшествие, свою тягу, жажду, страсть к Тамаре Головиной.

Требовательно раздвинул податливые губы. Она позволила. И лишь крепче вцепилась в его плечи тонкими пальцами.

А он целовал. Глубже. Теснее. Прижимал к себе. Вдавливал с такой силой, что и сам боялся навредить. Но не мог ослабить хватку.

Сладкое дыхание. И вкус у Томы сладкий. И полустоны – сладкие.

Кирилл не сразу понял, что Томку он вжал в стену. Пусть аккуратно, ничего не разломав. И руки... Свои ладони он увидел прямо там, под футболкой, на идеальной груди. И тугие острые сосочки упирались прямо ему в пальцы.

Вот же чертовка! Лифчик не надела.

– Томка…, – сипло прохрипел, уткнувшись в шею.

Тонкая. Сладкая. Кир упивался ее вкусом и ощущением бархата. Нереальный у нее запах. Так бы и съел вместо пирога.

– Если остановишься, я тебя убью, майор, – рвано дыша, прерывисто проговорила Тома.

Кир уперся ладонью в стену рядом с головой Томы. Надрывно дыша, открыл глаза. Тома смотрела на него. Взгляд поплыл. Щеки румяные. Губы натерты его ртом и жадными поцелуями.

Да пошло оно все! Ну не ребенок же она! Двадцать лет ведь. Должна понимать, что, да как.

Словно со стороны Кир проследил за тонкими пальцами. Длинные и изящные, они скользнули по его груди, кончиками прошлись по животу. Кир ощутил, как задрожали мышцы пресса. А член дернулся, требуя заполучить ласку от рук Томы.

– И как? Как убьешь? – сиплый голос показался чужим.

– У меня есть травмат, – облизав губы, сообщила Тамара, а любопытные ладони заскользили дальше, разделились, одна нырнула под пояс, лаская и дразня кожу живота, вторая метнулась за спину, пробралась под ткань и сжала пятую точку Кира так, что мужчина застонал и выдохнул, сцепив зубы.

Кир мысленно выматерился, когда не смог убрать своей руки из–под футболки. Так и продолжал ласкать и поглаживать острый сосок. А Тома, судя по прикушенной губе и томному взгляду, совсем не возражала. И руки не останавливала. Гладила его пальцами, дразнила, будто игралась.

– Это прекрасно, – выдохнул сквозь зубы Терех и подался вперед.

Томку пришлось приподнять и зафиксировать бедром так, чтобы девушка оказалась чуть выше. Но для этого, к великому сожалению Кира, нужно было убрать руку с девичьей груди. Зато теперь Тома плотно оплела его ногами.

Тесно–тесно. И сладко–сладко.

Тома негромко и протяжно застонала. А Кира прошило волной возбуждения вдоль позвонков. И дрожь в коленях. Черт! Стареет он что ли!

Тонкие руки обняли его за шею, огладили затылок, макушку, виски. А Тома сама потянулась к нему. Поцеловала, жадно, моментально скользнув языком ему в рот. Откровенно настолько, что Терех всерьез засомневался, что перед ним невинная девушка. Выходит, был у Томы кто–то? Кто?!

Эта мысль взбесила Кирилла. Дико взбесила. Настолько, что последние барьеры смело к херам.

Рывком Терех дернул майку. Выше. Еще выше. Отшвырнул в сторону. И Тома осталась перед ним обнаженной. Упругая и идеальная грудь – прямо перед глазами.

Кирилл лизнул темный бугорок, вобрал в рот, втянул глубже. Тома задрожала, колени плотнее сжали его бедра.

Кир нырнул рукой к плоскому животу. Связно думать не получалось. Тереху хотелось лишь одного: подчинить Тому себе. Сделать так, чтобы она напрочь забыла о том, кто был до него. Принадлежала ему одному. И похрен на всех и все!

– Кирюша! – по слогам простонала Томка, когда Терех большим пальцем добрался до ее трусиков. Надавил через тонкую ткань.

Влажно. Мокро.

Терех и сам невнятно что–то простонал, когда Тома подалась вперед, навстречу этой ласке.

Сумасшествие. Он определенно слетел с катушек.

И вновь прижался к приоткрытым губам. Глубокий поцелуй. Мощные толчки языка повторяли движение пальцев. Тома стонала прямо ему в рот, не сдерживаясь.

Страстная. Горячая. Обжигающая девочка. У Кира не было никогда такой. Впрочем, он даже и близко ничего подобного ни к кому не испытывал. Томка одна такая у него.

Кир чувствовал физическую боль от того, что член упирался в плотную ткань джинсов. Но сменить положение не мог. И без того вот–вот взорвется.

И Тома своими стонами вгоняла его в бездну удовольствия. И руки у нее нереально нежные. А губы – убойно сладкие.

Тереху удалось протолкнуть пальцы дальше, глубже. Тома плотно обхватила его собой. Задрожала, прогнулась навстречу.

Кир замер, не переставая жадно целовать нежные губы. Попытался отстраниться от всего, что происходит. Не хватало еще спустить в трусы. Пусть этот раз будет для Томы. Ему с головой хватало того, как она стонет в его рот, как трется собой о его тело, как отвечает на каждую ласку.

Терех ртом поймал долгий, протяжный, оглушающий стон. А горячая влага обволокла его пальцы. Кир двигал ими, растягивая удовольствие, и свое, и Томы.

Она все еще дрожала в его руках, со всей силы вцепившись в его волосы и в плечо.

– Ты этого хотела? Потому соблазняла меня шортами? – прошептал Терех, а сердце отказывалось возвращаться к привычному ритму. Колотилось так, что едва не выскакивало из груди.

– Не совсем, – раздалось в ответ. – Товарищ майор, я хочу, чтобы ты знал одну простую вещь. Я не собираюсь жаловаться отцу и бегать за тобой с левыми требованиями. Эти три недели мы можем провести с пользой друг для друга. Все равно спать на диване ты не сможешь.

– Почему? – брякнул Терех, не до конца понимая то, что говорит ему малышка. Его все еще вело на ней. И мозги – в