выпрыгиваю. И, зависнув на уровне триста двадцатого этажа, кричу:

— С праздником, Восьмая Марта! Да здравствуют воздушные шарики!

А мимо меня солидная семейная пара пролетает. Одеты строго, в руках свернутые трубочкой компьютеры, на меня смотрят неодобрительно. Сразу видно, что крики под окнами не являются их увлечением. Да и не принято на Земле бурно радоваться, потому что радоваться-то особо нечему — все и так замечательно.

И я им на чистейшем русском, не на современном всемирно-элитном, а на том, ностальгическом, забытом, почти что старославянском, поясняю:

— Ну, что, ковырялки, в натуре, повылупились? У вас-то даже этого праздника не осталось — одни временные физиологические трудности.

И снова в расплывающееся небо, в Космос, во Вселенную ору:

— С праздником, Восьмая Марта! С праздником!