Я. А меня настораживает. Смотрите: убийца замечает Павлова пьяным. А откуда он это видит? Сидит у подъезда на лавочке? Или смотрит из окна какой-нибудь квартиры?

БАВЫКИН (задумчиво и глядя мне в глаза). А ведь верно…

Я. Это еще не все. Убийца, видя Павлова в невменяемом состоянии, решает, что вот он, момент, которого он дожидался. А где убийца ждал такого момента? Причем ждал не раз и не два? Сидя на лавочке у подъезда? Наблюдая из окна квартиры? Настоящий убийца Анны Чекулаевой, несомненно, находится где-то рядом…

БАВЫКИН. Значит, убийца проживает в том самом доме, где живут, ну, жили Павлов и Чекулае…

Я (перебив адвоката). Убийца прекрасно знал, что в десять часов утра Павлов ругался с Анной Чекулаевой на своей лестничной площадке. А откуда он это знал? В данном случае убийца уже не мог сидеть на лавочке во дворе. Поскольку вряд ли услышал бы оттуда перебранку, происходившую между Павловым и Чекулаевой. Не-ет… Убийца, раз он находился в курсе скандала Павлова с Чекулаевой, должен был находиться непременно внутри дома, причем в том самом подъезде, где, как вы правильно заметили, проживали Анна Чекулаева и Александр Павлов. И он же, в смысле убийца, вызвал Анну Чекулаеву на лестничную площадку, потому что был знаком с ней…

БАВЫКИН. А вот это необязательно…

Я. Что необязательно?

БАВЫКИН. То, что убийца был знаком с Чекулаевой. И посторонний человек может вызвать хозяина квартиры на лестничную площадку. Был бы правильный предлог для этого…

Я. Пожалуй, вы правы. Тогда так: убийца, возможно, знал Анну Чекулаеву. И вызвал ее под каким-то благовидным предлогом на лестничную площадку, где и убил ударами молотка.

БАВЫКИН (после недолгого молчания и немного растерянно). Ну вы же не думаете, что Чекулаеву убила старушка Дробышева?

Я. Не думаю. Силенок у нее маловато, чтобы пробить молотком голову крепкой женщине. Перебранку Чекулаевой с Павловым не одна она слышала.

БАВЫКИН. Но там нет больше соседей. На площадке всего три квартиры: Чекулаевых, старушки Дробышевой и Павлова.

Я (несколько раздумчиво, это производит хорошее впечатление на зрителя). Ну есть еще соседи сверху. Или соседи снизу. Или это… (После недолгого молчания.) Скажите, Самсон Яковлевич, а версия о причастности мужа к убийству Анны Чекулаевой что, совсем не рассматривалась тогда следствием?

Повисло довольно долгое молчание. Наконец Самсон Яковлевич медленно промолвил:

– Нет. Все же улики были против Павлова.

– Ясно, – произнес я.

Теперь я точно знаю, как буду разговаривать с Чекулаевым. Я буду не просто блефовать и провоцировать его на невоздержанность в словах. Я буду на него давить… Ну это, конечно, если он станет со мной говорить. И мне надо сделать так, чтобы говорить со мной он бы стал…

– Что вас еще может интересовать? – прервал мои размышления Самсон Яковлевич.

– Значит, когда отклонили апелляцию, Геннадий Павлович опять не отступил? – спросил я.

– Он не сдался, – ответил Бавыкин, – и продолжал свое расследование. Терпеливо, целенаправленно. У Геннадия Павловича было завидное упорство. И огромная сила воли.

– Это точно, – согласился я. – А скажите, когда вы последний раз с ним виделись?

– Ну где-то месяца полтора назад, – не очень твердо ответил Самсон Яковлевич.

– А когда разговаривали по телефону? – снова спросил я.

– За день перед его… убийством, – сказал адвокат.

– И о чем вы говорили? – поинтересовался я.

– Геннадий Павлович сказал мне, что привезет документы, доказывающие невиновность Павлова, – несколько обескураженно протянул Самсон Яковлевич. – И что теперь мы непременно обжалуем решение суда, поскольку у него на руках уже неопровержимые доказательства непричастности Павлова к убийству. Я тогда еще сказал ему, что аргументы должны быть железные. Иначе у нас снова ничего не получится. Он заверил меня, что я могу не сомневаться, а на следующий день его убили.

– И вы не знаете, что это были за документы? – спросил я.

– Нет, не знаю, – посмотрел на меня Самсон Яковлевич.

– И он не говорил вам, чем конкретно занимался в последнее время? – слегка покачал я головой.

– Он сказал лишь, что нашел нужного человека…

– Нужного? – переспросил я.

– Да, – ответил Бавыкин.

– В каком плане нужного? – продолжал я допытываться.

– Ну, как я понял, нужного в плане дачи показаний, – сказал Самсон Яковлевич.

– И все? – спросил я.

– И все, – ответил адвокат.

На этом наш разговор можно было заканчивать. Я кивнул Степе, чтобы он выключался. Попросил Бавыкина найти бумаги, которые передавал ему Геннадий Павлович. Бавыкин достал тоненькую старомодную папку с завязочками и отдал мне. Наверное, папка эта не содержала ничего такого, о чем мне не поведал Бавыкин, но все равно: пусть будет у меня, раз я взялся продолжать дело Геннадия Павловича.

– Что вы будете делать дальше? – поинтересовался адвокат.

– Мне нужно будет поговорить со следователем, что вел дело Анны Чекулаевой, – ответил я. – Будьте добры, подскажите, как его имя-отчество и где он работает?

Бавыкин порылся в бумагах и протянул мне листок бумаги, распечатанный на принтере, где были написаны имя и фамилия следователя, его рабочий телефон и адрес районного отделения полиции.

– А если следователь не пожелает с вами разговаривать? – задал новый вопрос адвокат.

– Я постараюсь сделать все, чтобы следователь… – я глянул на бумажку, – Седых со мной все же поговорил, – заверил я Бавыкина. – А еще я непременно побеседую со вдовцом Чекулаевым, – добавил я. – Он мне становится все более интересен…

– Со вдовцом? – вскинул голову адвокат Бавыкин. – Он уже два года как счастливый муж.

– Да что вы говорите? – сделал я вид, будто бы удивился. – Тогда он мне интересен уже вдвойне.

– Что ж… Хорошо, – ответил Самсон Яковлевич. И добавил: – Удачи вам в расследовании.

– Спасибо, – отозвался я.

Да, за дело я нынче взялся такое, что удача мне совсем не помешает…

У меня нет автомобиля, поэтому мне удается сделать больше дел, нежели владельцам авто. Ведь у них, как однажды выразился Михаил Жванецкий, имеется возможность за день сделать только одно дело. Все остальное время занимает дорога. Я же без автомобиля умудряюсь сделать за день два или даже несколько дел…

Я тоже когда-то был автолюбителем. Имел настоящий «Форд» американской сборки. Купил его не новым, с достаточно большим пробегом, однако машина была хорошая, и до определенного времени я не знал с ней проблем.