– А?.. С кем? – Профессор не сразу очнулся от своих дум.

– Со змеями, – пояснила Лиза.

– А-а, со змеями… Просто снизили температуру в террариуме, чтобы они заснули, впали в анабиоз. Теперь за них какое-то время можно не беспокоиться. А там что-нибудь да прояснится… Как говорится, или ишак помрет, или шах…

Андрей Степанович просидел недолго. Спросил, где Петраков, и, узнав, что тот у следователя, со вздохом поднялся, сослался на дела и вышел. Народ тоже начал расходиться.

Лиза помыла свою кружку и пошла в рабочую комнату, где в термостате у нее стояла колба с экстрактом. В голове у нее вертелось: «анабиоз… анабиоз…»

Резкий приторный запах шел из-за двери. У Лизы сперло дыхание, запершило в горле и носу. Хлороформ! Запах был хорошо знаком, она немало работала с хлороформом. И в этот же самый миг на нее нашло озарение – вот чем пахло утром в лаборантской! Вот так там и пахло, только очень слабо, поэтому она не догадалась сразу.

Лиза открыла дверь в рабочую комнату. Запах стал оглушительным. Посреди комнаты, согнувшись, стоял Валера Николашин. Увидев Лизу, он дернулся, как будто пытался что-то прикрыть, но потом безнадежно махнул рукой и закашлялся.

Лиза зажала рот и нос руками.

– Валера, что тут у тебя? – невнятно пробормотала она.

Валера неприязненно поглядел на нее.

– Что?! Не видишь, хлороформ разлил. Какой-то идиот на самом краю стола оставил, а я смахнул…

На полу и правда расплывалась огромная зловонная лужа с осколками стекла.

– Да, Валера, – насморочно прогудела Лиза, – в этом весь ты! Чтобы ты и не смахнул? Да быть такого не могло!

– Мурашова, знаешь что? – выкрикнул Валера злым и несчастным голосом. – Иди ты! Вот иди ты! Поняла?!

Он опять зашелся в кашле, закрывая лицо руками, и Лиза увидела, что руки у него трясутся. И кашлял он с непонятными всхлипами – может, плакал?..

– Иду, иду… – Лиза обошла Николашина по широкой дуге, достала из термостата свою колбу с экстрактом и пошла обратно. У дверей она обернулась:

– Окно открой, а то задохнешься, – и добавила про себя: «Псих!»

После обеда вернулся от следователя Петраков, и на него все тотчас жадно насели, требуя информации. Павел Анатольевич устало отнекивался и попробовал было уединиться с Зоей в своем кабинете, но народ дружно возроптал, и он уступил, рассказал коротко, о чем спрашивал следователь, что он отвечал следователю и что ему удалось понять в процессе допроса.

Михалыч умер от сердечного приступа. Вернее, от избыточной дозы сердечного препарата, который он, оказывается, принимал. Блистер с остатками таблеток этого препарата был найден у него в тумбочке. Видимо, испытав сильный стресс при виде мертвой Кашеваровой и ползающей рядом змеи, он почувствовал боль в сердце и принял лекарство, причем принял «побольше», надеясь, что поможет быстрее. Ударная доза лекарства наложилась на алкоголь – старик, как всегда, был изрядно пьян. В той же тумбочке нашли и бутылку с остатками спирта.

С Кашеваровой дело обстояло сложнее. Змеиный укус – это несомненно, причем в область шеи, смерть наступила быстро. Но вот как она попала в террариум? Вокруг этого и вертелся допрос – были ли у нее враги, могли ли ее насильно затащить в террариум, какой замок у террариума, кто знал код, кто имел право заходить в террариум, кто работал со змеями помимо Магомедова? Видимо, будут допрашивать всех, кто работал по «змеиной» тематике. Спрашивали еще, что за человек Магомедов, каков порядок ночных работ, кто дает на них разрешение – и так далее, и тому подобное, и по многу раз… И, бог ты мой, как он страшно устал, и не пойдут ли они все уже наконец работать, вместо того чтобы выедать ему душу.

Людмила Пчелкина суетилась вокруг Павла Анатольевича, варила ему кофе, заботливо подливала в кружку «горяченького», подсовывала печенье, с обожанием таращила глаза. Она бы еще долго вилась и жужжала над ним, если бы Лиза, заметившая досадливую гримаску Зои Евгеньевны, не утащила ее силой.

Домой в этот день Лиза и Людмила возвращались пешком, заходя по пути в магазины. Надо было пополнить запасы продуктов, начисто уничтоженные вчера.

К вечеру дождь наконец-то утих, задул сильный теплый ветер, вместо сплошного облачного войлока по небу понеслись обрывки туч, время от времени сквозь них прорывалось солнце. С деревьев и крыш капало, все было мокрым, умытым, но асфальт быстро высыхал. Сильно пахло тополиными почками…

На душе у Лизы стало легче. Ее настроение всегда сильно зависело от погоды, а погода, похоже, налаживалась…

Ей очень хотелось рассказать Людмиле обо всем, что с ней сегодня произошло, особенно об Аде Лещовой. Но это было невозможно, Людмила без умолку верещала о «Пашечке». О том, какой он был сегодня несчастный-усталый-похудевший-поседевший-побледневший, и как ей, Людмиле, его невыносимо жалко, и что бы она сделала для поправки драгоценного «Пашечкиного» здоровья и настроения, если бы ей позволили.

– Людмилища, уймись, – наконец не выдержала Лиза. – Не нуждается он в твоих заботах, ты что, сама не видишь? Там около него Зоя кружится. Знаешь, мне кажется, что они, в конце концов, поженятся…

Лизе не хотелось причинять Людмиле боль, но и поддакивать ей было нельзя, иначе она в своих мечтах унесется так высоко, что падать оттуда будет очень больно.

Людмила осеклась и несколько минут шла молча. «Обиделась», – подумала Лиза. Но Людмила заговорила:

– Лизочек, ну понимаю я, понимаю! Конечно, Зоя – суперская тетка, а я – жирная корова. Но они ведь с Пашечкой сто лет знакомы, давно работают вместе, а почему-то он на ней не женится.

– Во-первых… – Лиза подошла к бульварной скамейке и пристроила на нее тяжелую сумку с продуктами. – Давай постоим чуть-чуть, а то у меня рука оторвется. Зачем было три кило муки покупать?

– Оладушек напечем. – Людмила взгромоздила свою сумку рядом. Ее грустные зеленые глаза при мысли об оладушках на миг повеселели.

– Так вот, во-первых, мало ли как складывались обстоятельства. То она была замужем, то он женат. А теперь они оба свободны. И подходят друг другу – по возрасту, по положению. Ну и нравятся друг другу, это же видно…

– Видно, – вяло призналась Людмила.

– А во-вторых, – решительно сказала Лиза, – ты вовсе не жирная корова, а классная девчонка, захотела бы – все парни были твоими. А ты! Ну зачем тебе такой… подержанный мужик? Он, кстати, еще и не развелся. А вдруг Ольга надумает вернуться?

– Ага! – вознегодовала Людмила. – Значит, для Зоечки он свободен, а для меня женат, да?

Лиза молчала, Людмила была права. Охнув, Лиза подняла тяжелую сумку и двинулась дальше.

– А Ольга к Пашечке не вернется, – пыхтела сзади Людмила. – Она его и не любила никогда!

– С чего это ты взяла? – обернулась Лиза.

– А как ты думаешь? Любовника завести, когда еще и года не прошло, а потом сбежать с ним – это, что ли, любовь? Да он у нее наверняка и до свадьбы был! Она, наверное, ему назло за Пашечку вышла! Она с Пашечкой и не собиралась долго жить! Если хочешь знать, она и фамилию даже не меняла. Чтобы потом с паспортом не возиться!