Разговоры о мальчиках были, очевидно, еще одним пунктом в списке, который Ксавьер вычеркнул из моей жизни.

Энджи неправильно поняла мою реакцию, и ее дружеская улыбка погасла.

– Ой, не пойми меня неправильно. Я на сто процентов девушка Нэша…

– Нет, я не… – промямлила я. – Знаю, что ты с Нэшем. Я просто…

– Доброе утро, класс, – сказал мистер Полсон, подходя к доске.

Я с облегчением перевела внимание на него, хотя я все еще чувствовала на себе растерянный взгляд Энджи, сидящей слева. Справа от меня Айзек смотрел прямо перед собой. Лицо застыло, словно камень. И я сразу же поняла, что он слышал каждое слово из моего с Энджи разговора. Меня накрыла волна смущения, и я постаралась не обращать на нее внимания. Скорее всего, он привык, что девушки шепчутся о нем, и в любом случае я была слишком молода для того, чтобы он удостоил меня вниманием.

– Несколько объявлений, – сказал мистер Полсон. – На следующей неделе в продажу поступают билеты на весенний бал. Танцы будут проходить в спортивном зале в марте… – он уставился на бумагу в руке. – Пятнадцатого марта. Еще если кто-то из вас читал «Трибуну Хармони», а не Twitter, вы знаете, что Общественный театр Хармони объявил своим следующим спектаклем шекспировского «Гамлета».

Словно существовал другой «Гамлет». И сразу же все взгляды устремились к Айзеку, который даже не шевельнулся под внезапным пристальным вниманием.

– Знаю, многие из вас видели невероятное выступление мистера Пирса в роли Эдипа, – сказал мистер Полсон, сияя, как гордый отец. Он показал на себя большим пальцем. – Этот любитель классики видел его дважды. Браво, Айзек. Я уверен, что говорю от лица многих, утверждая, что мы ждем не дождемся твоего выступления в самой знаменитой пьесе Барда.

Айзек не ответил, но слегка кивнул. Я нахмурилась, гадая, надо ли Айзеку вообще проходить прослушивание на роли. Потом я вспомнила, как он падал на колени в агонии, а фальшивая кровь текла по его щекам.

Скорее всего, нет.

– Поэтому, – продолжил мистер Полсон, – ОТХ проводит открытое прослушивание в следующую среду, в семь часов вечера, в здании театра.

Я вскинула голову. Краем глаза я заметила, что Айзек повернул голову в мою сторону в ответ на мое движение. Мы встретились взглядами, и снова, прежде чем он отвернулся, я ощутила этот электрический разряд, в этот раз смешанный с любопытством.

– Я оставлю информацию на доске объявлений для любых полных энтузиазма актеров, которые хотели бы попробоваться на роль, – сказал мистер Полсон. – Я поставлю дополнительные баллы в конце нашего курса «Поэзии и драмы» тем, кто получит хоть какую-то роль. И волонтерам, которые помогут с постановкой.

Эти новости не заставили всех кинуться к доске объявлений, и Полсон начал урок о символизме в «Преступлении и наказании». Я смотрела сквозь доску, а в голове была масса мыслей о предоставляющихся возможностях.

«Открытое прослушивание».

Глубоко внутри огонек, потянувшийся к сцене вечером в пятницу, мечтающий научиться делать то, что умеет Айзек, снова вспыхнул. Мгновение он горел ярко и уверенно, а потом снова погас. Что вообще я знала об актерской игре? В последний раз я стояла на сцене, когда великолепно изображала Обезьяну № 3 в детсадовской постановке Мисс Меллон «Встречайте Животных, живущих в джунглях!»

«Плохая идея», – подумала я. Это настоящий театр с настоящими актерами. И это Шекспир. Люди годами учатся, чтобы играть в пьесах Шекспира.

Когда прозвенел звонок, я помедлила у доски объявлений мистера Полсона, достаточно долго, чтобы запомнить интернет-адрес ОТХ. Однако орлиные глаза Энджи это заметили. Выходя из класса, она взяла меня под руку с фамильярностью, от которой мне хотелось одновременно прижаться поближе и отстраниться.

– Ну вот, мисс Холлоуэй, – сказала она. – Я и понятия не имела, что вы фанатка старика Уилла Шекспира.

– Я не фанатка, – ответила я. – Мне просто… любопытно. И папа надоедает мне, повторяя о необходимости внешкольных занятий.

– Ух. Или мысль о том, чтобы побольше времени проводить с Айзеком Пирсом, является скрытой мотивацией?

– Я не заинтересована в Айзеке, – ответила я.

Я вытащила руку из ее хватки чересчур резко, и моя нога в ботинке на низком каблуке подвернулась. Было не больно, но я врезалась в кого-то. Высокого, твердого, как кирпичная стена, одетого в черную кожаную куртку. Сильная рука метнулась вперед, чтобы удержать меня, и, подняв голову, я увидела над собой лицо Айзека Пирса.

«Ну, конечно».

– Привет, – сказала я.

– Привет, – ответил он.

«Он говорит…»

Мы стояли близко, слишком близко друг к другу. Почти как танцующая пара. Я чувствовала запах мыла, нотки мяты, кожу куртки и слабый запах сигарет. Он казался невозможно привлекательным. Я быстро пробежалась глазами по его лицу, словно боялась что-нибудь упустить. Когда мой взгляд встретился с его зелеными глазами, по мне снова словно пробежал разряд электричества. Я отступила назад.

– Ага, так… прости… что врезалась в тебя.

«О боже, соберись. Он не бесценная статуя».

Я чувствовала, как угорает Энджи позади меня, и мои щеки вспыхнули.

Серо-зеленые глаза Айзека смягчились. На долю секунды я подумала, что он что-нибудь скажет. Но его лицо снова стало суровым, и он пошел прочь.

– Ладно, – сказала я ему в спину. – Было приятно поболтать с тобой.

Я повернулась и увидела, что Энджи выжидающе смотрит на меня, приподняв брови.

– Что?

– Ты коснулась его. Он коснулся тебя. Твоя жизнь изменилась навсегда?

Мне пришлось рассмеяться, и все мое раздражение исчезло.

– Ты заноза в заднице, ты это знаешь?

Она широко улыбнулась.

– Мне такое говорили.

Мы остановились у моего шкафчика, и Энджи облокотилась о соседний, пока я меняла тетради по английскому на тетради по экономике. Через один блок шкафчиков Айзек набирал комбинацию на замочке. Я не отводила взгляда от своих вещей, пытаясь игнорировать желание взглянуть на него.

«Ну, ладно, он прекрасен. Я должна хотеть смотреть на него. Это нормально».

– Итак, – Энджи растянула слово на чудовищное количество секунд. – Я собираюсь сказать это еще раз, а потом оставлю тебя в покое, обещаю, – она похлопала ресницами и надула губки, как выпрашивающий что-то щеночек. – Ежегодный альбом?

Было бы так легко сказать «да». Ежегодный альбом – это нечто безопасное. То, что можно делать в качестве дополнительных заданий. Записывать жизни других ребят – похоже на научный эксперимент «Как выглядит кто-то нормальный». Но воспоминание об игре Айзека той ночью – тот катарсис эмоций – манило меня. «Гамлет» казался первым шагом вперед, который мне нужно было сделать, чтобы выбраться из-под черной «X» Ксавьера. Или, по крайней мере, постараться.