– Хочешь попробовать поколотить по груше? – спросил он.

– Как же Джонни сможет колотить по груше? Ему до нее не дотянуться, – возразила Керри.

– А я его приподниму! – нашелся муж. – Это куда легче, чем приподнять тебя, милочка! – усмехаясь, добавил он. – Если в доме вспыхнет пожар, я, пожалуй, быстрее спущу вниз гардероб красного дерева, чем тебя. Имей это в виду!

Попив чаю, Керри и Джонни отправились на пустошь кататься на ослике. Осликов для детей держал один старый чудак, располагавшийся со своими животными прямо у входа в Гринвичский парк. Керри впервые побывала там, когда сама была ребенком. Все еще злясь на мужа за его дурацкую шутку по поводу ее веса, она купила билет за шесть пенсов и стала смотреть, как старик усаживает сияющего мальчугана на приглянувшегося ему ослика. Керри не знала, сколько она теперь весит: она взвешивалась в последний раз прошлым летом. Тогда в ней было сто семьдесят шесть фунтов, но с тех пор она заметно располнела. Чтобы продать такое количество картофеля на базаре, нужно изрядно попотеть!

– Тетя Керри! Похож я на ковбоя, преследующего злых индейцев? – крикнул ей мальчик, труся на ослике по кругу.

Керри прыснула со смеху и помахала ему рукой. На душе у нее, однако, по-прежнему было муторно. Получалось, что она догнала маму и свекровь. Но фигура у нее была вполне нормальная для ее возраста, ничего нигде не отвисало, а тело было плотное и гладкое, как мрамор. Так что в старухи ей, пожалуй, записываться еще рано.

Джонни тем временем уже покончил с верховой ездой и, вновь очутившись на твердой почве, подбежал к Керри.

– А мы пойдем к дяде Дэнни в спортивный зал? Папа однажды водил меня туда, мне там понравилось!

Керри содрогнулась, вспомнив отвратительный запах пота, скипидара и разогревающей мази. Проводить такой чудесный день в душном и вонючем помещении ей не хотелось. Уж лучше бы она пошла торговать овощами! К тому же там наверняка будет и Зак Хемингуэй, а встречаться с ним в таком неопрятном виде, в котором она вышла из дома, ей представлялось неприличным. Да и нервы у нее уже с утра расшатались.

– Может быть, лучше выпьем чаю с кексом в чайной? А потом, если ты будешь паинькой, я угощу тебя мороженым, – предложила она, зная, что перед таким соблазном Джонни не устоит.

Глазки у мальчугана загорелись, он обожал ходить в чайную, расположенную напротив Льюишемской часовой башни, хотя его водили туда удручающе редко. Помимо кексов и сладких гренков, там подавали к чаю и множество других лакомств. А рядом к тому же находился большой магазин игрушек «Чизман».

– А мы зайдем по пути на рынок? – спросил Джонни, беря Керри за руку и вместе с ней направляясь к автобусной остановке. – Мне позволят протереть тряпочкой яблочки и разложить на прилавке апельсины?

Керри тяжело вздохнула. Она сама обрекла себя не только на поедание сладкого кекса, от которого еще больше располнеет, но и на прогулку по Главной улице, которая ей обрыдла так, что и видеть ее не хотелось. Но отступать было поздно.

– Хорошо, – сказала она упавшим голосом. – Только надолго мы там не задержимся, радость моя! Мне так опостылела работа на рынке! Не хватало еще наносить туда визиты вежливости.

Джонни захихикал. Хотя тетя Керри и не была ему родной, он ее обожал. Родные тети были только у Мэтью, его старшего брата. Одна из них была очень-очень старой. У Мэтью когда-то был и прадедушка, хотя у Джонни, Джилли, Луки и Дейзи прадедушки не было. Зато у них были бабушка и дедушка по фамилии Фойт, жившие в Гринвиче. Дедушка Фойт доводился родным дедушкой и Мэтью. Все это было совершенно непонятно. Но Джонни не огорчался по этому поводу, потому что мама сказала, что это пустяки и он сам во всем разберется, когда подрастет.

– Мамочка поехала проведать Мэтью в школу? – поинтересовался он, когда они с Керри пересекали пустошь, направляясь кратчайшим путем в Льюишем.

Керри, знавшая, что Джонни не в курсе печальных событий, лишь кивнула и слегка сжала его ручонку. В конце концов, подумала она, большого греха в таком обмане нет. Ведь Кейт действительно поехала в школу, где учился Мэтью. Слава Богу, малыш не стал одолевать ее дальнейшими вопросами. В Льюишеме они сразу зашли в чайную при магазине игрушек и напились чаю с кексом. Джонни получил обещанное мороженое с шоколадом и фруктами. Наблюдая, с каким аппетитом он его уплетает, Керри испытывала адские муки, однако ей хватило силы воли, чтобы воздержаться как он мороженого, так и от пирожного с кремом.

На обратном пути им встретилась Ева, мать Кристины Робсон, немецкая еврейка. Три года назад она вышла замуж за гринвичского мясника, но это обстоятельство никак не сказалось на ее скверном английском. Она все еще говорила с сильным немецким акцентом, перемежая речь словечками из идиш и безбожно искажая грамматику. Увидев Керри, она немедленно подошла к ней.

– Так вот как ты проводишь свой рабочий день, моя прелесть! Я покупала сегодня помидоры у твоей матушки, и она сказала, что ты занята какими-то важными делами!

Керри с некоторым раздражением окинула взглядом ее элегантный дорогой наряд – кремовую блузку, гофрированную бежевую юбку и светло-зеленый шифоновый шарф – и отметила, что Евины седеющие волосы, как всегда, аккуратно причесаны и уложены. Затем она с искренним недоумением распахнула лучистые правдивые глаза и воскликнула:

– Неужели?

«Слава Богу, – подумала она, – что мама не поведала всей округе истинную причину моего отсутствия за прилавком. Но какое дело Еве до того, как я распоряжаюсь своим временем? Какое она имеет право намекать, что грешно менять дело на безделье?!»

Ева порылась в сумочке, извлекая оттуда ириску и, наклонившись, протянула ее Джонни, проворковав при этом:

– Угощайся, мой сладкий! Ириски полезны маленьким мальчикам!

У Керри ком подкатил к горлу. Этой несчастной пожилой даме, чей муж и единственный сын погибли от рук нацистов, после всех ее мытарств хотелось обрести на склоне лет утешение – внука. Но, похоже, мечте не суждено сбыться: ее дочери Кристине, воссоединиться с которой Еве удалось лишь благодаря счастливому случаю, до сих пор не удалось забеременеть.

Джонни вежливо прошепелявил «спасибо», взял ириску и немедленно засунул ее в рот. Керри неодобрительно прищурилась, надеясь, что его не стошнит от такого количества сладкого, и поторопилась увести его, сказав на прощание:

– Мы как раз идем проведать мою маму. До свидания!

– Очень жаль, что вы спешите, – ответила с сожалением Ева и прибавила по-немецки: – До свидания!

К ее изумлению, малыш Джонни бодро откликнулся:

– Ауфвидерзеен!

Керри обомлела, но чуть погодя вспомнила, что отец Кейт – немец. Наверняка это Карл научил внука нескольким элементарным бытовым фразам, хотя сам на людях говорил исключительно по-английски.

– Привет! – окликнула Керри Летти Дикин, ставя на тротуар тяжелые хозяйственные сумки с фруктами и овощами. – Какая прекрасная стоит погода, однако! Вот было бы здорово, если бы она продержалась до коронации!