Ах да, садовая калитка. Заснув, он, конечно, не смог ее запереть.

– С вашего позволения я проверю весь дом. Человек, забывающий запереть дверь, может забыть и многие другие важные вещи.

– Делай что пожелаешь. Но имей в виду: необходимость провести ночь в доме брата возникла у меня довольно внезапно.

Майлз не спросил, почему она возникла. Пустые бутылки у него в руках отвечали на все его вопросы.

Габриэль не без труда поднялся на ноги. У него в голове как будто стучал молоток.

Он пошел за Майлзом и, когда тот отправился вниз, проследовал вверх по лестнице, повернул к комнатам брата, ему нужен был сосуд, находившийся в гардеробной. Облегчившись, Габриэль вернулся к главным комнатам.

По пути он выглянул в окно, заметив, что день обещает быть солнечным. Взошедшее солнце уже успело разогнать утренний туман. Габриэль остановился у одного из окон, решив, что свежий воздух выветрит остатки головной боли. Он открыл окно, высунулся на улицу и сделал глубокий вдох.

Дом сэра Малкольма Найтли закрывал весь вид. Единственное, что мог разглядеть Габриэль, высунувшись из окна, была улица и краешек сада Гарри. С этой стороны громадного здания не наблюдалось излишеств, которыми мог похвастаться фасад, но несколько каменных арабесок обрамляли окна. Габриэль решил, что наличие боковых окон восполняет недостаток красивого вида, который загородила каменная махина сэра Найтли.

Взгляд Габриэля опустился на живую изгородь внизу. Что-то темное бросилось ему в глаза. Герцог еще дальше высунул голову из окна, после чего вернулся в комнату и закрыл его. Из комнаты он вышел к садовой калитке, поднял засов, открыл калитку и попал в сад.

Осмотревшись и отметив, что Гарри следует посоветовать заменить садовника, он направился к узенькой тропинке, что пролегала у стены между двумя владениями. В том месте, где тропинка поворачивала в сад, герцог понял, что за черный предмет увидел из окна.

Шаль, темная шаль с узором из множества роз. Та самая, что красовалась на его таинственной незнакомке прошедшей ночью. Вероятно, ее сорвало ветром, когда гостья уходила по садовой тропинке, и, зацепившись за живую изгородь, шаль осталась на ней висеть. Он задался вопросом, почему девушка не вернулась за своим расписным одеянием. Возможно, просто не нашла его в темноте.

Майлз закончил мытье бокалов и уже упаковал их в корзинку вместе со своим фартуком.

– А теперь я с вашего позволения осмотрю комнаты лорда Гарольда и остальные покои, сэр, – сказал Майлз.

– Я буду ждать в экипаже. Проверь, пожалуйста, серебро. Просто посмотри, все ли на месте.

С выражением ангельского терпения Майлз еще раз запер дверь на засов. И заметил шаль.

– Что это там такое, сэр?

– Пригласительный билет.

Столько усилий и такой риск ради ничтожного предмета. Так думала Аманда, рассматривая причудливо украшенную пряжку.

Девушка чуть не погибла из-за нее. На подоконнике она поскользнулась, и если бы не лепнина и не выступ здания, за которые ей удалось ухватиться, упала бы на землю. На ноге и руках остались ссадины как воспоминание о ночной авантюре.

Еще труднее оказалось выйти. Она никогда не училась спускаться по стенам зданий, но для девчонки это и не составляло особой сложности, однако вес и телосложение взрослой женщины брали свое… Она едва смогла удержаться на выступе здания. С последних десяти футов ей пришлось спрыгнуть, так как у нее больше не хватало сил держаться.

Но не все обстояло столь плохо. Были и мгновения восторга. Сладкого волнения, восхищения собственной смелостью и ловкостью. Так было и в первый раз, когда она похитила брошь, но тогда все прошло несравненно легче, чем сейчас. Ей казалось, что чувство опасности убьет этот неуместный восторг. Однако на сей раз восторг смешался с радостью: она победила в условиях серьезнейшего риска.

Аманда стыдилась подобных чувств. Ведь она должна была испытывать муки совести, а не ощущение торжества.

На самом деле это была даже не пряжка, а просто застежка: два отдельных кусочка, коим надлежало соединиться, – но то, что когда-то скрепляло их, было утрачено. Вместе они составляли не более пяти дюймов в длину.

Человеку, разработавшему весь этот план, нужна была именно застежка. Он говорил, что она синего с красным цвета, инкрустирована бриллиантами и заключена в золотой корпус.

Она очень похожа на предыдущую вещь, которую он требовал достать. Но та брошь была значительно крупнее, более изысканной и довольно примитивной по оформлению, с мелкими бриллиантами – тот вид броши, с помощью которой в старые времена застегивали плащ.

Сходство между этими двумя вещами означало, что теперь Аманда кое-что знала о своем мучителе. Он коллекционер. Ему нужны были такие вещи, которые он не смог бы купить ни за какие деньги: ведь подобные раритеты не продаются, – поэтому он заставлял ее воровать их.

Аманда отложила пряжку в сторону и взялась за перо. Записку она должна была оставить у мистера Петтибоуна. Девушка вывела всего три слова: «Она у меня».

Записку она отнесет в типографию Питерсона, откуда ее заберут и перенаправят куда нужно, а Аманда будет ждать дальнейших инструкций относительно того, что дальше делать с пряжкой. Однако она решила положить конец этой игре. Вряд ли неизвестный сам когда-нибудь закончит ее. Безопасность матери была скорее всего крючком, который этот человек будет дергать бесконечно.

Когда придут дальнейшие указания, она выполнит их, отошлет пряжку коллекционеру, но больше не станет ждать, подобно покорной овечке, его следующих требований. Ей давно пора диктовать собственные условия.

Габриэль закурил сигару и откинулся на спинку кресла. Он наслаждался табаком и добрым виски, которое ему налил Брентворт, сидевший напротив, его лицо скрывалось в облаке сигарного дыма.

Единственным человеком в комнате, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, был их сегодняшний хозяин Адам Пенроуз, герцог Страттон. Он стоял рядом с камином, опершись локтем о каминную полку и стараясь выглядеть спокойным. Но все прекрасно видели его состояние. В герцогских апартаментах над ними его супруга в настоящий момент рожала их первенца.

– Я вам очень обязан, господа, что вы согласились встретиться здесь, а не в клубе, – пробормотал Страттон.

– Твое виски гораздо лучше того, что подают в клубе, – ответил Габриэль, пытаясь несколько разрядить обстановку. – Кроме того, наше общество может собираться где угодно.

Они создали эту маленькую группу еще мальчиками в школе, когда, повстречав друг друга, поняли, что наследника герцогского титула по-настоящему может понять только другой наследник герцогского титула.

Раз в месяц они встречались в клубе, после чего отправлялись развлекаться. В последнее время их забавы были довольно спокойными. Страттон совсем одомашнился, а Брентворт стал весьма приличным джентльменом. Один Габриэль все еще оставался повесой.