— Брат Круврашпури, ты что же это, тоже решил разрушить вселенскую гармонию? — с порога обратился к нему я. — Ай-ай-ай, вот уж от кого от кого, а от тебя я такого не ожидал.

— О чем ты, брат Прашнартра? — встрепенулся хранитель Реликвии.

— Ну как же? Когда нарушается от веку заведенный порядок, когда традиции попираются, страдает мировая гармония и приближается конец времен. — Судя по частому морганию всех присутствующих, мой заход не оценили и не поняли. — Это отец-настоятель у нас человек просветленный и почти не нуждается в еде, да брат-кастелян за заботами пищей зачастую пренебрегает, но когда, скажите мне, было такое, чтобы брат Круврашпури за трапезой не воодушевлял братию благочестивой беседой и притчами?

Хранитель — он человек-то, может, не шибко умный, спору нет, но так-то мужик не злой, балагур и весельчак, постоянно во время еды что-то интересное рассказывает, байки там разные или анекдоты, которых знает огромное множество (подозреваю даже, что и придумывает их сам), так что, может, уважуху в монастыре великую и не заработал, а вот всеобщую любовь — пожалуй. Ну, за исключением любви Лисапета, но этот, похоже, вообще никого не любил, кроме себя.

— Ведь и верно, не был я на утренней трапезе, — неподдельно опечалился хранитель Реликвии.

— Утешься, брат мой, это отступление от традиций совершил ты во имя Святого Солнца и всей Великой Дюжины, — мягко произнес Тхритрава.

— Да и слыхал я, что брат Трундналини знает тайный обряд искупительного завтрака, — вмешался я, покуда настоятель чего лишнего не ляпнул.

Князей вынужденная большая жертва явно не порадовала, а если он еще им ко всему и попрание гармонии сейчас вменит, да еще чего выцыганить с них попытается… Мне же с ними потом еще разговаривать!

— Истинно, сказано ведь в священных текстах, что нет для согрешившего радости большей, чем искупление! — Круврашпури просветлел лицом. — И, если более отец-настоятель не нуждается в моей помощи, поспешу я принять покаяние.

— О да, — кивнул Тхритрава. — Искупление — это очень важно. Как ты полагаешь, брат — хранитель Реликвии, а вот брату Асмаре тоже должно пройти очистительный обряд?

— Сказано, что даже величайший из грешников может пройти по пути исправления и воссиять на небесах, подобно самому Святому Солнцу. — Энтузиазма в словах Круврашпури поубавилось.

Решил, наверное, что жрачкой делиться придется.

— Тогда проследи, пожалуйста, чтобы он принял должное искупление. Верно указал нам брат Прашнартра, что часто Асмара пренебрегает совместными трапезами, а оттого вселенская гармония нарушается. Ведь нарушается, брат Прашнартра?

— Вне всякого сомнения, — кивнул я.

Нечего кастеляну на переговорах уши греть. Что нужным сочтет, то настоятель ему расскажет, а пока лучше помочь Тхритраве технично спровадить Асмару под благовидным предлогом.

А то, что у нас с настоятелем мысли движутся в одном направлении, это очень хорошо. Наверное.

— Брат мой, — произнес настоятель, когда лишние покинули наше собрание, а я удобно расположился в кресле, — теперь, когда должные жертвы определены, надобно тебе уделить некоторое время уважаемым князьям.

— Да и с самого начала мог бы, — благочестивым тоном ответил я. — Но поскольку достопочтенные выразили желание вознести требы, то как смел я препятствовать их искреннему религиозному порыву? Так какая у них нужда в простом монахе, отец Тхритрава?

— Они об этом тебе сами поведают, — отозвался наш монастырский главный и кивнул понаехавшим: мол, начинайте.

Князья переглянулись, и первым держать речь принялся Шедад Хатиканский:

— Вы знаете, досточтимый брат, что, увы нам, царь Каген соединился со Святым Солнцем?

— Мы, конечно, на отшибе живем, но не настолько уж в глухомани, чтобы о таком не знать, — поморщился я.

— Не стоит начинать настолько издалека, уважаемый князь, — вступил Арцуд Софенский.

Ага, издалека не надо, а то я могу предложить поцеловать себя в затылок.

— Как наверняка знает брат Прашнартра, после смерти царя встал вопрос о престолонаследии.

— Поверишь ли, князь Софенине, ни о чем подобном не слыхал. — Я усмехнулся. — Престол, по обычаю, наследуется по прямой мужской линии, а у царя Кагена она не прерывалась — двое внуков его живы и здравствуют вроде как. Конечно, случалось, что Совет князей не утверждал старшего из сыновей на престол, но так, чтобы всех наследников отстранить от трона… Нет, такого в Ашшории никогда не бывало. Да и причин отказать в короне первенцу Тыкави я не знаю.

— Отказать? О нет! Никто не покушается на их права! — воскликнул князь Арцуд. — Но они ведь еще дети.

— Недостаток, который очень быстро проходит… к вящей печали регента.

Интересно, как скоро невнятное кудахтанье этих двоих достанет князя Тимариани? Или он так и будет отмалчиваться?

— В том-то и дело, — мрачным тоном произнес князь Хатикани. — Регент…

— А что, царевна Валисса тоже померла? — прикинулся дурачком я. — Она мать царевичей, ей, по всему, и править.

— Да прекратите уже! — не выдержал наконец князь Зулик. — Что будет, если она станет правительницей Ашшории, вы прекрасно представляете!

Ну, вообще, конечно, представляю. Резня, разумеется.

Боноку женат был на инитарской княжне, какие-то совместные дела с тестем проворачивал, соседями они приходились один другому. А когда поднимал знамя мятежа, беременную супружницу к ейному папахену в гости спровадил, родню проведать, мол. Там та дочку и родила. Ну а потом Валиссиной матушке как-то и возвращаться некуда стало…

К пяти годам дитятко, все это время жившее при своем деде, осиротело окончательно, а по достижении восьмилетнего возраста было возвращено в Шехаму, где, с полного одобрения Кагена (все еще числившегося в княжестве как узурпатор и завоеватель, со всеми вытекающими), короновано как княгиня и на следующий же день отдано замуж за Тыкави.

Каким путем Лисапетов братец это все провернул и чем пожертвовал, дабы заполучить в свою семью такую невестку, понятия не имею. Но то, что с той поры войн между Ашшорией и Инитарой ни разу не было, — факт. Хотя на инитарском троне тогда еще его дядька сидел…

А уж о том, как Валисса «любит» и мужа, и свекра, даже у нас в долине известно. Практически никак. Ну и прочим власть предержащим от нее ждать ничего хорошего не приходится — они, те, кто постарше, в большинстве своем кровью ее родичей замараны.

— Что будет, то будет, и чему суждено случиться, того не миновать, — с постной миной ответил я. — По всем законам, что божественным, что человеческим, царевна Валисса должна быть регентом до совершеннолетия старшего из сыновей.

— Если не найдется более достойного претендента, — обронил Тхритрава и тут же возвел очи горе. — Но кто лучше позаботится о царевиче, чем его мать? Кому еще блюсти престол?