Знаете, как в зоопарке – подходишь к клетке с верблюдом или козой и сразу ощущаешь тепло, дыхание, и вдобавок какой-то добрый вонючий пар, струящийся в воздухе. Можно даже с закрытыми глазами определить присутствие зверя перед собой, чувствуешь его вплоть до последнего шерстяного катышка через клетку. Дотрагиваться руками совершенно не обязательно.

Тепло, дыхание и добрый вонючий пар – всего этого в Белке с избытком. Я провожу по его шерсти в очередной раз и внезапно теряю чемодан, ускользающий от меня на дорогу. Приостановившись, я поднимаю его прямо перед аккуратно притормозившим грузовиком. Извиняюще смотрю на водителя. Водитель грозит мне пальцем. Белк сердито отфыркивается и браво продолжает свой путь без меня. Ему хочется свежей рыбки с названием «муйкку».

Перед входом в «Призму» у Белка возникают небольшие проблемы. Он никак не может понять принципа проникновения в крутящуюся дверь. Приходится протискиваться сквозь него и выдавливать белку, со зверским усилием нажимая на задницу. Саксофон падает оземь, но, слава богу, громоздкий чемодан не открывается. Его просто заклинивает в аккурат между белком и мной.

Лысый, строгий татуированный дяденька с подковообразными усами, предлагает помочь. Он отставляет в сторону плотно набитые холщовые сумки и придерживает дверь так, чтобы я смог дотянуться до чемодана. Я умоляюще поглядел на Телониуса Белка, но белк уже справился сам. Он уже далеко-далеко убежал. Смотрится в зеркало рядом с туалетом. А мне не до шуток. До меня домогается подковообразный татуированный дядька. Он удивлённо опознаёт чемодан:

– Паркер? – улыбается он. – Е-флэт?

Я ужасно стесняюсь. Строю странную рожу, пожимаю плечами и отчаянно жестикулирую. Флет, йе…

– Without a song the road would never end? – настойчиво докапывается он до меня. Огромный, возможно опасный мужик. Но глаза его светятся счастьем.

– Without a song? – повторяет он. Руки его показывают игру на саксофоне.

Я опускаю глаза. Without a song,… Мне стыдно.

И тут, откуда не возьми – обиженный Белк. Ему не терпится попасть в магазин, и он не понимает причины задержки. И, вдобавок, ему не нравится дяденька. Белк наклоняется, шепчет ему на ухо, как будто это делаю я и дяденька понимающе отступает.

– Окей окей, – говорит он, – Easy mate. May the good luck… well, let it be with old farts only, jazz boy.

А Белк, весь такой важный даже не смотрит в его сторону.

– Это как понимать? – спрашиваю я

– Никак, – пожимает плечами Белк. – Просто я его победил. И с тебя теперь шляпа.

– Какая ещё шляпа? – Я не понимаю…

– Шляпа с тебя, – повторяет Белк. А потом нетерпеливо указывает мне пальцем в сторону корзин с уценкой.

Обычно там лежат товары идиотского вида и среднего качества. Поэтому, шляпа, разумеется, ещё та – от ужаса закачаешься. Дамская, с рюшами и выделкой овечьего меха. Не такой уж мой белк и урод, но в этой шляпе не приведи господи ему кому-нибудь на глаза попадаться. Впрочем, о чём это я? Кроме меня всё равно никто не увидит. Но ведь мне придётся показывать эту шляпу на кассе. И делать вид, что ничего страшного не произошло, просто покупаю себе овечью шляпу. С рюшами. Неизвестно, что подумает моя любимая кассирша. Хотя мне ли в печали быть.. Все эти горести – ерунда, по сравнению с тем, сколько стоит эта шляпа. А уж, сколько стоила до того, как попасть в корзину с уценкой – тут уж не стоит и говорить.

«Золотая кредитная виза Ботинка выдержит всё», – думаю я и вспоминаю его слова, высеченные в моей голове на всю жизнь, несмотря на то, что Мопся это опровергает каждым поступком – «денег у нас в любом случае хватит».

Да, хватит. А, может, и нет. Белк надолго задерживается в закутке под названием «Алко».

– Не надо, – шепчу я, – Слышишь, ты, свинское чучело, нет!

– Паркер! Флет, йе… – язвительно подначивает меня Белк. Он выбирает с полки леденящего душу вида стеклянную бомбу с логотипом «Джек Дэниэлс» и посмеивается. – Тело не ус!

Мда, не ус.... Я постоянно забываю о том, что белк у меня совсем взрослый. Ну а я-то ещё нет. Это ведь мне платить за это безобразие на кассе. Со скольки здесь…? Удивлюсь, ох удивлюсь я, если мне алкоголь сейчас продадут…

Времени на раздумья уже нет, потому что Белк уже тянется за второй бутылкой. А я едва успеваю подхватить выпавшую из его рук первую. Удивительно трогательная неуклюжесть – главная отличительная черта этого белка.

А ещё вязкая, спокойная, всепоглощающая наглость.

Белк уже невозмутимо тянется за следующей.

– Тубо! Стоять! Сидеть! – реву я и когда весь алкогольный отдел принимается смотреть на меня удивлёнными глазами, устраиваю бутылку в корзине поудобнее, как ни в чём не бывало, и направляюсь туда, куда хочу больше всего – к стойке, где можно рассовывать по бумажным пакетам превосходный, свежайший развесной мармелад.

Нет, я не спасовал перед кассиршей!

Глядя на её чёрную чёлку, закрывающую глаза, я вытаcкиваю недрогнувшей рукой бутылку Джек Дэниелса, накрыв её шляпой. Дождался, пока та хихикнет. А потом довесил всё остальными деликатесами из корзинки. В том числе и тремя пакетами рыбки-муйкку – развесной и вонючей, самый настоящий деликатес! Наконец, сверху я кладу мармелад тянущий не меньше чем килограммов на пять, а то и на восемь. Вот что нужно мне … а вовсе не какой-то Джек Дэниелс!

Кассирша с уважением смотрит на увесистый пакет мармелада, пристально вглядывается в него… хватает сверху один невесть как туда попаший череп из сальмиака и торжествующе шепчет «Бинго». Глядит на меня, но уже не сквозь чёлку, а откинув её со лба. Затем она съедает сальмиак. А потом улыбается. И после этого взвешивает пакет ещё раз. Наконец, быстро простукивает мне всё остальное через кассу несгибающимися пальцами – так, будто играет на клавесине. Рыбку-муйкку она брезгливо заворачивает в отдельный пакет и щелчком отшвыривает подальше – так, чтобы не запачкать чей-нибудь более благородный товар. Где-то там, вдалеке, рыбку-муйкку ловит и счастливо лопает радостный белк. Возражений со стороны кассы не доносится.

Я, так и не научившийся есть эту гадость из сальмиака, смотрю на такой цирк как заворожённый. Как она это делает? Ведь сальмиак же воняет кошачьей мочой! Лакрицу – ещё туда-сюда, можно есть. Особенно если в горсти попадается одна, а всё остальное – сладкое. Но сальмиак! Это же воистину натуральное рвотное. Но как кассирша догадалась, что сальмиаковый череп попал в мой пакет случайно? И почему она съела именно мой сальмиак?

Может, ещё не поздно подружиться с ней?

– Тёмыч! Мозги себе не компостируй, – напоминает вдруг Эрик Долфи в моей голове, и я понуро бреду в сторону выхода.

Разложив всё купленное на сумке-тряпочке так, чтобы Телониус Белк как следует полюбовался, я присел на камень. На первый взгляд Белк не особенно рад. Но, припёртый к стенке, он признался что всем доволен. Честно говоря, я и сам не могу сдержать радости. Сколько здесь всего. Просто пикник, просто заглядение. Но, к сожалению, для меня это отнюдь не пикник. Пища и саксофон – дела несовместимые. На мармелад я кидаю особенно грустный взгляд. Но пока не доиграю – забивать ротовую полость ничем нельзя, а особенно нельзя забивать сладким. И даже пить ничего нельзя, кроме обычной воды, которую я, кстати, купить так и не удосужился. И уж тем более никакой Кока-колы нельзя. Иначе всё залипнет к чёртовой бабушке так, что вместо выдувания нот получится пропускание фарша сквозь мясорубку..