Грудь Ладимиры вздымалась и опадала, билось испуганной птахой сердце. Голубые глаза её увлажнились, заблестели льдинками, она зажмурилась, слезинки задрожали на её ресницах, перекатились на скулы и виски, растворившись в волосах. Девка кивнула. Беззащитный вид её вклинился в душу, будто килем в каменистое дно, всколыхнул прошлое, поднялся из недр памяти образ той, которую он доселе, все четыре года вырезал из своего сердца, сотряс всё внутри. Пребран, выругавшись, убрал руку. Девушка не закричала, только упрямо сжала побагровевшие от поцелуев и крови губы, сдерживая подкатывающее рыдание, сглотнула. Княжич поднялся, высвободив её из плена. Ладимира не убежала, как следовало бы после содеянного беспутства, села к нему спиной, сжимаясь и закутываясь в кожух.

— Своего решения я не заберу назад. Завтра ты отправишься обратно в острог. А там как знаешь…

Унимая плескавшееся через края бешенство и возбуждение, он подхватил сучья, переломив надвое, подбросил в очаг, подняв снопы искр и пепла. Может он, конечно, и грубо с ней, но нужно как-то вразумить. Пребран скользнул взглядом на женскую фигурку, что озябшим воробушком скукожилась на подстилке, сжал зубы. Ладимира сидела тихо, так и не поворачиваясь к костру, и не уходила к себе, но от его внимания не ускользнуло, как подрагивают её маленькие даже вместе с тулупом плечи — она беззвучно плакала.

— Оружие, которым тебя ранили — отравлено, — сказала она без всяких чувств, так же не поворачиваясь.

Пребран не сразу понял, о чём девчонка говорит, выныривая из глубины кипящей лавой злости. Ладимира повернулась, посмотрев на него мимолётным, скользящим взглядом, и снова отвернулась.

— Увяги так поступают иногда. Яд сильный, медленно проникает в кровь, но те, кто крепок, могут это перенести. Заживёт рана, только не скоро, яд изъест кожу, оставив после уродливый рубец, — голос её сделался уставшим, немного хрипловатым, севшим в холоде. Она пошевелилась, поднимаясь на ноги с подстилки, медленно засеменила к своему месту, опустилась у костра.

Отдохнуть Пребрану ныне не суждено. Спасть перехотелось совсем, его трясло, в паху ломило, а ведь впереди целая ночь. Решив по возращении Гроздана заменить его, пусть высыпается, он принялся наламывать веток. Княжич не заметил, как вернулась Ладимира, не ожидал. Встретив её жёстким взглядом, предупреждая, что приближаться к нему не стоит.

«Вот же прицепилась, ясно же дал понять, чтобы держалась подальше», — скрипнул он зубами.

Но девушка держалась прямо и даже немного с вызовом, глаза сухие не потеряли своей яркости, и от былого беспамятного испуга и отчаянной решительности следа не осталась, будто не её целовали только что, грубо подминая под себя. Но, как ни странно, не было в её взгляде отчуждения, а только безысходность. Пребран заметил в её руках суму, вопросительного глянул на девушку.

— У меня есть противоядие… В остроге мы им запасаемся, мужчины рода часто сталкиваются с душегубами, когда уходят на охоту или ставить сети, — попыталась разъяснить она, стоя в сажени от него, на границе света и темноты. Огонь выхватывал её гибкую фигурку из ночи, в русых, выбившихся из косы волосах, что лежали на плече, вспыхивали багровые искры, обливая золотистым светом овальное лицо, совсем кукольное и вполне миловидное. В прошлый раз она привиделась ему с несколько другой стороны, менее привлекательной. Он одёрнул себя, это всё не должно его волновать, будь она хоть писаной красавицей, своему обещанию не подпускать никого он не изменит.

— Позволишь? — спросила она, так же стоя на месте, не решаясь перейти незаметную глазу черту, которую он полоснул отчётливо ещё в самом начале своим весьма недружелюбным взглядом.

Миг он колебался. Ей проще всё усугубить, где брать уверенности в том, что девка не ускорит воздействия яда? А уж она способна на всё, в этом он убедился основательно, и похоже, собственная жизнь ей безразлична. Впрочем, его жизнь тоже имела для него мало ценности. Он потянулся к груди, расстёгивая последние петли кожуха. Ладимира отмерла, выдохнув, делая шаг к костру.

Мороз мгновенно схватил спину, прокатился по спине льдистый холод, дыхание стало стыть до онемения и кашля, а потому княжич оставил кожух на плечах. Ладимира выудила из сумы свёртки чистых полотен и мешочки, подхватила корчажку, засыпав горсти снега, поставила на огонь, и когда комья подтаяли, и вода подогрелась, она вернулась с посудиной в руках, усаживаясь рядом. Сосредоточенно, чуть хмуря брови, расправила лоскуты, промочила в воде. Коротко взглянула на него, избегая зрительной связи. Всё же чувствовала неловкость.

— Подними, — попросила она, — подсаживаясь ещё ближе.

Пребран задрал подол рубахи на боку, открывая рану. Наблюдать за тем, как она промывает её, он не стал, ощущая лёгкие, но уверенные касания влажной тряпицы на коже, и прикосновения эти оказались весьма болезненными. Мягкая ткань остро царапала воспалённую кожу. Дыхание невольно застревало, а жилы взбухали и натягивались, темнело в глазах, и окружающий мир покрывался рябью. Понял, насколько всё плохо.

— Надо было раньше. Запущено, — сказала Ладимира, глядя снизу на княжича. — Моих сестёр увели в полон, — помолчав, вдруг сказала она. — Я иду просить Ярополка вызволить их, пока ещё можно нагнать душегубов.

Пребран даже поперхнулся от услышанного. Нет, ну точно рехнулась. Он воззрился на неё пристально и с укором, нахмурился, пытаясь выискать хоть толику здравомыслия, но девчонка была настроена решительно, встретила его взгляд с непреклонностью и твёрдостью. Отвернулась, полоща лоскут в воде.

— Ты серьёзно надеешься получить от него помощь? — переспросил он, ожидая чего угодно, но не этого.

Князь маленького городишки не покинет своего гнезда, чтобы вызволить кучку деревенских, а тем более, другого племени, что находится невесть в какой глуши. Да и людей своих посылать, ослабляя защиту становища, не рискнёт. Но разве поймёт это бабий ум. Жалостью думает взять или чем-то другим, тем, что недавно предлагала ему?

Лоскут снова въелся в самую рану, раздирая, казалось, плоть, словно под кожу вживляли раскалённое железо. Он скривился, но не пошевелился, перетерпливая боль. Истязания прекратились быстро. Ладимира отложила тряпку, подхватив мешочек, развязала узлы.

— Я должна попытаться… — голос её не дрогнул, но было видно, что девушка на грани, тихо проглатывала подступившие слёзы, черты её ожесточились.

— Сестёр увели, и сама сгинешь, — повторил он сказанное ранее резче. — Как бы больно и горько ни было от потери, а лучше забыть...

Ладимира упрямо дёрнула подбородком, всыпала серого порошка в ладонь, встала на колени, велев княжичу немного откинуться на подстилку. Быстро засыпала порез. Развернула длинное полотно, ловко обмотала вокруг пояса, избегая лишних случайных прикосновений.

— А ты бы забыл? — хлестнула она, словно плетью, взгляд мгновенно потускнел и замутился от тяжести дум. — Мне всё равно, — завязав тугой узел, отстранилась, стала собирать в суму вещи. — С вами или без вас я пойду в Орушь.

Пребран стиснул зубы. Девка оказалась не такой хрупкой, как это было видно снаружи, внутри таился железный стержень. Хоть и знал всего ничего, но упрямство её доводило до белого каления. Княжич мыслями возвратился к первоначальной затее — выпороть девчонку, как следует, чтобы ума прибавилось.