тебе. Стали они и диету соблюдать, и травы пить, про которые и раньше знали. Только руки у них опустились. А тут ты подтолкнула. Вот и вся твоя заслуга. А как болезнь обратно повернула, так и доверие тебе пошло. Так ты же не успокоилась, вцепилась, как клещ. Олег тебе нужен. А я скажу, зачем он тебе. Ты пронюхала, что молодой ученый работает по перспективной теме, имеющей оборонное значение. И внедрилась. Или внедрили. Вот это и предстоит выяснить.

Про Олега — удар ниже пояса. Хорошо продуманный. Не цепляться за чувства. Что я вижу? Мужик пытается меня вывести, говорит гадости. Стоп. Плевать, что говорит. Гадости или приятности.

— А дальше — больше. Серьезный сотрудник в момент личного кризиса ухватился за тебя. Так и тут повезло. Я уверен, что ты и браться не стала бы, если б не увидела, что дело и само к выздоровлению идет. И не могла ты одна такую ситуацию просчитать. Кто-то тебя направляет. Все, как по нотам. Доверие получила. А потом участие в реальной операции. Дело я изучил. Твоя роль там только в присутствии. Нашли изделие на обыске при тебе. И все. Зато потом додумались наивные головы использовать тебя в серьезном деле на первых ролях. Вот тут ты себя и показала. А сначала и не поняли. Несколько месяцев проверки информации потребовалось, чтоб узнать — у резидента было еще что-то. И где оно?! — Он орет.

Распалился до нужной степени. Не бойся, Маша. Это так надо. Будь что серьезное, ты бы сейчас под препаратами сидела. С воткнутыми в нужные точки тонкими иглами. И боль тока, проходящего через голые нервы, взрывала бы мозг. Этого допускать нельзя.

— Мне нечего вам ответить. Такие фантазии можно про каждого придумать.

— Ах ты блядь! — Стул грохочет, отлетев в сторону, — придумать? Мне делать нечего больше, как тебя развлекать?! Говори!

Голова дергается в сторону от оплеухи по щеке, в глазах вспышка. И тут же удар с другой стороны. Тихо сидеть. Кровь из носа капает на черную майку. Хорошо, что черную надела. На ней не видно. Кап-кап. Сколько нужно капель, чтобы вся вытекла?

«Я тебя убью сейчас» — доносится издалека. Не убьет. Это работа такая, методы воздействия. Вот, уже и не орет.

— Мария Викентьевна, возьмите вату из своей сумки, — Палыч садится на свое место.

Лучше ничего не делать. Но пора показать готовность к разговору. Следак же добрый. Злой уже ушел. Послушно нагибаюсь и достаю клочок ваты. Запрокинув голову, жду.

— Анатолий Иванович погорячился. Уж очень много вопросов, а времени на ответы мало. Подумай до утра, чем сможешь нас обрадовать.

Меня ведут по длинным коридорам на первый этаж. Там маленькая камера на одного человека. Голые деревянные нары. Сворачиваюсь калачиком. Все мысли потом. Надо вжиться в новые обстоятельства.

Утром рабочая суета началась часов в девять. Через решетку постоянно заглядывают, как в зоопарке. Прошусь в туалет. Но никто не реагирует на мои слова. Будто кошка мяукнула. Вывели из камеры часов в одиннадцать.

Следак посвежевший. На столе стакан с чаем.

— Мне нужно в туалет, — заявляю с ходу.

— Не выводили? — недовольно морщится тот в сторону конвойного.

— Команды не было.

— Выведи.

Нет у меня чувства стеснения. Знаю, что смотреть будет. Пусть смотрит. Сняла трико и уселась. Пожурчала. Наверное, все же это психическое отклонение. Другие стесняются, а я придерживаюсь правил — только, чтобы окружающих не расстраивать. А когда нужно, все условности отбрасываю и не чувствую неудобства. В кабинете с порога:

— У вас есть кипяток?

— Не предусмотрено, — обрывает меня следователь, — ничего нового сказать не хотите?

— Нет.

— Очень плохо, что до вас не дошла вся серьезность положения.

— Дошла. Но врать я не буду. Ничего у меня нет.

— Нет, не дошла! Но время подумать будет. Отпустить мы вас не можем. Санкция на арест у прокурора получена.

— Арест? А как же адвокат? И на основании чего? — вспоминаю скудные кусочки информации про отношения с государством.

— Фильмов западных насмотрелись? У нас защитник предоставляется после предъявления обвинения. То есть в суде. А на этапе предварительного следствия вам именно не положено.

— Можно позвонить хотя бы?

— Нельзя. Читайте постановление.

«Возможно, причастна к противоправной деятельности, предусмотренной статьей…в качестве обвиняемой…». Туман в голове. Реальность меняется, нужно время на осмысление.

После всех подписей, сижу около часа. Потом меня отводят вниз и передают трем милиционерам в форме. В отдельной комнате обыскивают сумку. Объясняю, зачем вата. Ее потрошат на мелкие кусочки. Сухари ломают пополам, батон тоже. Меня обыскивает та же тетка. Ведут на улицу. Там стоит ЗИЛ. В кунге маленькое зарешеченное окошко на двери. Дверь открывают. Внутри кабинки из железа. В одну из них сажусь я. Дверь кабинки закрывается. И кунга — тоже. Двигатель заурчал. За шумом дороги чувствую, что не одна. Кто-то еще есть. Но позвать не решаюсь.

В маленькую щель видно кусочек зарешеченного окна с проплывающим небом. Тень надвинулась. И лай собаки. Ненавидящий такой лай. Догадываюсь, что ворота, осмотр машины. Еще немного и дверь открывается. Во время. Очень жарко и душно. После деревни — настоящая пытка. Лязгает дверь моей кабинки. Спрыгиваю на щебень, жмурюсь от света. «Пошли» — командует толстая тетка в форме. Здесь все в форме. Странно, но я не чувствую от них особой злости. Просто мрачные служители тьмы. Наверное, таких описывали древние греки при сошествии души в подземное царство. Очень похоже, кстати. Со мной из машины вылезли цыганка и поблекшая, несчастного вида девушка. Интересно, у меня какой вид? Цыганка, на правах опытной, роняет: «На вокзал, что ли?», но вопрос повисает в воздухе. Не так страшно в компании. Заводят в камеру со скамейками по стенке.

— Это и есть вокзал, — просвещает цыганка, — здесь ждут. Я — Роза. А вы кто и за что?

— Меня Вика зовут, — представляется девушка, — двести двадцать четвертая. За мак.

— Знакомое дело. А ты?

— Я Маша Макарова. Шестьдесят четвертая.

— Это еще что? Политика?

— Ага. Измена родине.

Роза посмотрела с уважением, потом скользнуло недоверие.

— За политику отдельно посадили бы. А за измену в Москву отвезли, — она всматривается в меня, — непростая ты девка, но не брешешь. На понт мусора тебя берут, раз здесь. Прессовать будут. Не ссы. У девчонок лучше условия, чем у мальчишек. Радости мало, но прожить можно. В трехэтажном корпусе будем. Вы с Аней вместе попадете, потому что первоходы. А мальчишки в корпусе подальше. Но сначала на карантин. Пара дней. Потом в хату поднимут. Есть курить?

— Нет, не