Ричард усмехнулся, явно довольный то ли результатами «шалости», то ли сказанным.

— Не обобщай, Джек. У нас дела обстоят ненамного лучше. С тех пор как политики с их идеями «перезагрузок», «прав человека» и прочей чепухой стали совать нос в работу спецслужб, все пошло наперекосяк. — Он немного поразмыслил, затем поправился: — Хорошо, не все. Однако я не изменю своего отношения к русским. — Я, — начал Питерс на выдохе, — уважаю тебя как специалиста и как друга, в первую очередь. В конечном счете, благодаря высокому качеству работы твоей конторы, ЦРУ пользуется ее услугами. К тому же ты переманил многие наши лучшие умы. Но, Джек, ты давно не был «в поле», не соприкасался с противником. Поверь, оперируя только сухими фактами, можно легко просчитаться. Ладно, — оборвал он рассуждения, — оставим лирику на потом. Сейчас необходимо все перепроверить и убедиться, что мы ничего не упустили.

Питерс открыл сейф и достал очередную безликую желтую папку, в нижнем левом углу которой красовался штамп «Совершенно секретно».

— Вашингтон поставил задачу продвинуть нашего кандидата на президентских выборах в России в 2008 году. Используемые до этого методы в настоящее время не производят должного эффекта, а приводимые аргументы против действующей политической власти звучат неубедительно. Этот факт вызывает беспокойство Государственного департамента.

— Несомненно, — подытожил Ричард. — Они явно рассчитывали на совершенно иной результат, к тому же масла в огонь подливает и Сенат с требованием организации слушаний по расходованию денежных средств, выделенных на мероприятия по «распространению демократии».

Питерс тяжело вздохнул:

— Да, Джек! Поэтому президент снова решил обратиться к спецслужбам?

— Да, Джонатан, — кивнул Ричард.

— Как и всегда. Власть о нас вспоминает только тогда, когда оказывается в безвыходном положении и собственных мозгов, чтобы выпутаться, уже не хватает.

— Не язви, — улыбнувшись, отозвался Ричард.

Без сомнения, он прекрасно понимал сарказм друга, поскольку не единожды сталкивался с этими «всезнающими» людьми из правительства, которые больше походили на отбившихся от рук подростков, нежели взрослых и трезво мыслящих людей.

Питерс улыбнулся в ответ:

— ЦРУ предлагает возобновить реализацию похороненного Сенатом плана «Тандерклеп», который предусматривает активизацию деятельности чеченских сепаратистов на Кавказском направлении. Это самая большая проблема русских, с которой власти уже десять лет пытаются разобраться. Чеченский сепаратизм — больное место России. И этим обстоятельством ваш кандидат может воспользоваться. А если, скажем, будет проведен массированный террористический акт в разных частях России, то, при качественно проработанной программе, кандидат, безусловно, станет фаворитом.

— И что в рамках «Тандерклеп» планирует Центральное разведывательное управление? — спросил друга Ричард.

Питерс раскрыл ранее выуженную из сейфа папку.

— Комплекс информационных и диверсионных мероприятий. Кроме того, мы можем задействовать Араба. Но необходимо финансирование. А в мусульманском мире влияние Араба сильно. Мы сможет организовать несколько каналов финансирования чеченских моджахедов. Нам придется пойти на значительные риски в этом предприятии. Боюсь, что существует угроза потери Араба. Ставки в игре высоки, и промашка обойдется очень дорого, Джек. — Он намеренно акцентировал внимание друга на сумме: — Очень дорого — это миллионы долларов американских налогоплательщиков.

— Конечная цель оправдывает потраченные средства. — Ричард пристально посмотрел на Питерса, и от его взора не укрылось молниеносно проскользнувшее на лице директора ЦРУ недовольство: губы его плотно сжались, а взгляд стал резким.

«Конечно, — подумал про себя Питерс, — ведь это мое детище ставится под удар». И вслух недовольно, показывая, что слова друга ему не понравились, произнес:

— Возможно. Каков план Госдепа в связи с изложенным?

— Первое: необходимо создать дестабилизирующий фактор в регионе. Для этого используем позиции в Сенате, особенно полезным будет привлечь нашего «пердунчика» Джона.

— Который Маккейн? — уточнил Питерс, и Джек кивнул. — Хорошо.

— Второе, — продолжил Ричард, — нужно отвлечь внимание русских на ложную цель, ненавязчиво продемонстрировав таким образом наше присутствие. Будет больший резонанс, а соответственно — много антироссийской риторики в наших правительственных кругах. Будем использовать для этого Государственный Департамент. Сам понимаешь: Кони — болтушка та еще.

Питерс внимательно слушал, делая в блокноте небольшие пометки.

— И третье, — Ричард сделал ударение на этом слове, — самое главное: проникнуть на территорию России, в то время как внимание общественности будет сфокусировано на специально созданном нами отвлекающем эпизоде. И четвертое — локализовать последствия данного эпизода. Ну как?

Джонатан Питерс ответил не сразу, обдумывая некоторые детали.

— В общих чертах, — начал он, — как всегда, классика безупречна. Однако остаются детали. Понятна ситуация с дестабилизирующим фактором и регионом. Как мы обеспечим «присутствие»?

— У тебя большой бюджет? — в лоб спросил Ричард.

— Хотелось бы больше, но вполне сойдет.

Ричард призадумался, формулируя мысль.

— Подсунем подтвержденную фактами информацию, что в одном из государств на Кавказе, зарплата правительственным сотрудникам якобы выплачивается из госбюджета США.

Глаза Питерса загорелись.

— Джек, отличная мысль!

Ричард лукаво улыбнулся на похвалу друга.

— Второй момент: эпизоду нужно красивое название, — сказал Питерс.

Ричард думал недолго.

— Как насчет такого: операция «Чистое поле»?

Украина, г. Севастополь, май 2008 года

— Любка, — он широко улыбнулся добротно сложенной бабе лет сорока, которая стояла рядом с бидоном, полным жареных пирожков, — дай мне два твоих фирменных с капустой и мяском.

Его голос отчетливо выдавал типичные для украинского языка «гаканье» и «шоканье», которым грешат все местные вне зависимости от национальности, продолжительное время жившие в восточной части Украины.

Внешне от местного он ничем не отличался: свободно висевшая на теле светлая рубашка с вышивкой, заправленная в недорогие, но прочные — как раз для повседневной носки — штаны, и сандалии на босу ногу. Посаженная на затылок шоферская кепка, чье место было скорее в краеведческом музее, из-под которой торчал чуб густых вьющихся волос, делала его похожим на фраера из послевоенных пятидесятых.

— Ишь ты, — бодро ответила Любка, ловко выудив из бидона два пирожка и упаковала их в пакетик, приложив несколько одноразовых салфеток, — два ему. И никакая я тебе не Любка. А Любовь Львовна.