напиток стоял на столе, приятно щекоча ноздри ароматом. Официант поспешил уйти без лишних вопросов про десерт или закуски. Рабочему этикету их явно не учили. Но, чего ждать от синих ксенофобов?

Я тихо отхлебнул из чашки, крепко сжимая ее замерзшими руками. Тепло и горечь потекли по телу приятной струей, а ненавязчивая, еле ощутимая сладость, окрашивала проблемы в приятные цвета. Раздражение постепенно уходило, беспокойство сходило на нет. А ливень, часто выводящий из себя, стал барабанить по медитативному.

– Загляденье, не так ли, – произнес я вслух.

У барной стойки раздался заливной смех. Мне не хотелось оборачиваться, но, как обычно бывает, голова своевольничает, независимо от разума.

Под яркими лампами сидела длинноногая брюнетка в белой кожаной куртке и потертых джинсах. Напротив нее, попивая что-то запрещенное из-под полы, расположился мужчина с покрасневшим лицом. Он травил шуточки, но смешно было только ему. Неудачный тип ухажеров, если учесть неприкрытое безразличие и скуку женщины. Но даже с кислой миной, она выглядела довольно привлекательно. Наверно потому мужчина и решил попытать счастье и, если не получится подкатить бубенцы, то хоть насладится видом вблизи, в качестве утешительного приза.

Поняв, что юмор не работает, «Ромео» перешел к действиям. Без капли стеснения, он схватил и помял упругую ягодицу барышни, как подушку-антистресс. Не заметив никакого сопротивления, ухажер потянулся второй рукой к пышной груди, но свалился со стула, отхватив кулаком в скулу. Брюнетка потерла костяшки, «стряхнула» туповатую боль и с отвращением кинула взгляд на тело, лежащее у ног. Как провинившаяся собака, пьяница начал отползать, пока не уперся в ноги одного из посетителей.

– Моя выпивка за твой счет, – сказала победительница. – Немного скомпенсируешь свою убогость.

Она допила газировку, оставшуюся на барной стойке, и направилась к лестнице, ведущей на первый этаж. Толпа одобрительно посвистывала ей в след и провожала аплодисментами, в том числе и я.

Сердце заколотилось. Давно потерянное чувство новизны, необычности, запретного, вспыхнуло ярким огнем и отразилось жаром на щеках. Мне не доводилось видеть женщину, способную уложить мужика одним ударом, но умение драться – не главное. В ней нет страха. Обычно, представительницы слабого пола не поднимают руку на агрессоров, которых почти и не существует. Насилием или неподобающим поведением, занимаются определенные правоохранительные органы, поэтому девушки не напрягаются, все схвачено. Но территория баров – иной мир, подпольный, где живут пережитки старых времен. И если брюнетка оказалась тут по собственной воле, то она – безусловный алмаз в кучке угля, кричащее и притягивающие сокровище.

Я не стал допивать кофе, оставил деньги и выбежал за ней.

Дождь стих, и улицу заполонила толпа, но знакомая, темная макушка выделялась на фоне остальных.

Не придумав идеи лучше, я дернул белый рукав куртки, надеясь, что не ошибся. Женщина резко обернулась с сжатым кулаком, чем привлекла к нам внимание прохожих. Угадал.

– Чего надо?!

– Ой, ой, успокойтесь, я не тот придурок из бара.

– Ну, а надо-то чего?

– Шоколада.

Боже, не неси бред, Джон!

К удивлению, она опустила руку и выдохнула.

– И откуда вы лезете?

– Из подвала.

– Шуточки? Ладно, у тебя они лучше, чем у того убогого, – ее лицо стало более дружелюбным.

– И часто вы…?

– Что? Спускаю на землю кретинов? Редко, но бывает. Сегодня был первый за, дай бог, несколько месяцев. Казановы вымерли. Порой думаешь, что переспать с пришельцем куда интересней, чем с тупым мямлей, который и двух слов связать не может. Люди, получающие блага бесплатно и без лишних усилий, теряют нюх и…

Заметив, что я пристально слушаю, женщина слегка покраснела.

– Немного увлеклась, прости.

– Не страшно. Согласен с вами на сто процентов. И по секрету шепну, но я и сам уложил одного на асфальт по пути в бар.

– За что?

– Дурень хотел прокатить меня на машине, но я не на улице себя нашел вообще-то.

– Каков нахал, – захихикала брюнетка.

– Жаль, я не боец и не поделюсь больше похожими историями.

– А я типа сошла с ринга, и имею их в запасе?

– Было похоже.

– Ох, просто издержка профессии.

– А вы…?

– Военный психиатр.

– Много буйных пациентов?

– Не больше, чем в барах, – она снова улыбнулась, и замялась от смущения.

Я протянул руку и представился, сверкая белоснежными зубами:

– Джон.

– Мэри, – быстро ответила незнакомка, будто удовлетворив нетерпение.

Ироничное совпадение.

В новых знакомствах нет ничего серьезного, обычная попытка вырваться из замкнутого круга. Мне необходим выход, и эта Мэри послужит ключом. Никто не узнает. Общение не приводит к катастрофе.

– А как вы смотрите на то, – начал я, – чтобы познакомиться поближе?

Мэри открыла рот, и он разлетелся на кусочки вместе с лицом, тело посыпалось стеклянной крошкой. Мои собственные руки покрылись трещинами, как и окружающее пространство. Сквозь разломы в воздухе, я увидел странную сцену: некоего мужчину, сидящего в объятиях парня, и пытающегося вырваться, но тот не отпускает его, и что-то шепчет в ухо.

В небе эхом разносится: «Проснись. Проснись. Проснись».

Я не сплю! Не сплю! Не сплю! Дайте пожить еще немного!

Реальности плевать. Все подходит к логичному концу. Взрыв, и синева сыпется на землю, а спящий просыпается опять.

14

Кевин расслабил руки и отпустил отца.

– Что это было?! – крикнул запыхавшийся Джон, и эхо разнеслось по пустой комнате.

– Правда.

– Какая к черту правда?!

– Обычная, будь у тебя в порядке с головой.

Злорадная улыбка Кевина взбесила Джона. Он вскочил и повалил парня на койку, сдавив ему мускулистую шею.

– Я требую объяснений!

– Не горячись, папаша. Сейчас расскажу, – он разжал ладони отца и мощно оттолкнул его в стену.

Джон ударился спиной и сполз на пол. Голова закружилась, перед глазами поплыло, но несмотря на ушиб, Джон разглядел ухмылку Кевина, который молча поглаживал свой подбородок.

– Скажи, я не кажусь тебе знакомым?

– Что за чушь ты несешь? Как мой собственный ребенок может казаться мне незнакомым?

– Допустим, а что насчет тебя? Давно в зеркало смотрелся?

Сердце тревожно кольнуло. Джон внезапно осознал, что не видел своего отражения с того дня, как попал за решетку. Он дотронулся до щек, лба и застыл.

«Кого я трогаю?»

– Хм, вопрос прозвучал верный, пап. Дам подсказку. Предплечья не зудят?

Боль в затылке – единственное чувство, беспокоящее Джона за весь период заключения. Она отвлекала от сосания под ложечкой, жажды, давления полного мочевого пузыря на простату и прочих, но, когда Кевин упомянул о предплечьях, Джон ощутил легкую чесотку чуть выше кисти, будто мелкая букашка аккуратно перебирает лапками по коже. Он не стал терпеть и царапнул ногтями в месте зуда. Острая резь мигом стрельнула в кончики пальцев.