— А ты, ты сам это понимаешь?

— Да! Но это мой выбор.

— И мой тоже, — ответила Матильда. — Я тоже хочу бороться.

Шарль долго не мог уйти этим утром, как будто хотел запечатлеть в памяти ее светлые волосы, ясные глаза, в которых читались одновременно и сила и слабость этой женщины.

— Матильда, — сказал он, выпуская жену из своих объятий, — береги себя.

— Шарль, — ответила она с улыбкой, — береги и ты себя.

Да, нужно было улыбаться, пока была возможность. Уходя, Шарль думал о том, не станет ли этот начинающийся год годом слез для них обоих.

На железной дороге постоянно проводились проверки, так что не могло быть и речи о поездке в Тюль на поезде: Матильда никак не могла бы объяснить визит в главный город департамента. Она также не могла воспользоваться возможностью поехать в управление образованием, поскольку уже не работала в школе. Оставались дороги, покрытые толстым слоем снега, на которые январский ветер нагонял метели, делавшие видимость практически нулевой.

Дядя Матильды, Анри, несмотря на все трудности, вызвался сопровождать племянницу. Для этого он сделал тайник в кузове грузовика, прямо за кабиной, укрыв его дровами, которые он намеревался доставить своим тюльским клиентам. Матильда дрожала от холода, когда грузовик пробирался между заснеженных сосен по обледенелой дороге. Дядя ждал до одиннадцати часов, надеясь, что погода улучшится, но туман все не рассеивался. Анри вел машину очень осторожно, но боялся, что они не успеют обернуться засветло.

У них ушло два часа на преодоление тридцати километров, отделявших Эглетон от столицы департамента. Там, внизу, снег не растаял, а, наоборот, налип коркой на обочинах дороги и на поворотах, куда редко проникали лучи солнца. Много раз колеса буксовали на льду, но дяде Матильды, опытному водителю, каждый раз удавалось удержать грузовик на узкой дороге с ее бесконечными изгибами и поворотами.

В городе он остановился на маленькой площади за собором, повернув грузовик к стене. Убедившись, что за ними никто не следит, Анри дал знак Матильде вылезать. Она не стала долго задерживаться возле грузовика, чтобы не компрометировать дядю, и сразу отправилась на первое задание. Матильда часто оборачивалась, чтобы проверить, нет ли за ней «хвоста» — Шарль предупредил о том, что ей следует быть предельно осторожной. Время от времени в голове всплывали воспоминания о допросе в Усселе, отчего Матильду бросало в дрожь. Впрочем, ей было не страшно, поскольку она не могла представить себе всю опасность ситуации или по крайней мере старалась не думать о ней. Женщина ускорила шаг, прошла мимо собора, полная решимости выполнить возложенную на нее миссию.

Встреча была назначена в мастерской сапожника на улице, параллельной той, что вела к префектуре. Матильда прошла мимо лавчонки до угла улицы, вернулась назад и остановилась, увидев внутри двух женщин. Одна из них вышла, и Матильде ничего не оставалось, как войти. Сердце ее бешено колотилось. У нее было время отдышаться, пока сапожник, старик в очках и берете, обслуживал последнюю клиентку. Матильде показалось, что та бросила на нее подозрительный взгляд, но мягкий голос сапожника ее успокоил:

— Чего желаете, мадам? — произнес он.

— Я очень люблю горы, — ответила Матильда, — и мне нужны надежные ботинки для прогулок.

Старик не проявил ни малейшего удивления. Он встал, открыл дверь, возле которой сидел, затем подошел к входу в мастерскую, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь на улице, и сказал:

— По коридору направо.

Она вошла в узкий коридор, в котором пахло плесенью и кислыми яблоками. Идя по нему, Матильда думала, не попала ли она в ловушку, но, вспомнив Шарля, открыла нужную дверь без стука. Мужчина, сидевший за кухонным столом, покрытым зеленой клеенкой, встал и поприветствовал Матильду.

— Я очень люблю горы, — произнесла Матильда.

— Проходите, садитесь, — ответил мужчина.

Она ни минуты не колебалась. В этом человеке все внушало доверие. Он был высоким и крепким, с черными глазами и коротко остриженными каштановыми волосами. В руках он держал коробку для обуви.

— Здесь все, что нужно, — сказал он, открывая коробку. — Паспорта, пропускные листы, продуктовые карточки.

— Спасибо, — поблагодарила его Матильда, принимая коробку.

— Вас будут звать Вереск, — продолжил мужчина.

Она кивнула и спросила:

— Куда я должна это доставить?

— Не беспокойтесь, — ответил он, — вам сообщат. Долго вам хранить их не придется.

И добавил, переходя на шепот:

— Будьте осторожны на обратном пути. На дорогах усилились проверки. Дорогу Розьер — Эглетон прочесывают дважды в неделю.

Какое-то время он молча смотрел на Матильду, а потом сказал:

— Вы понимаете, что если что-то случится, вы будете одна?

— Я знаю, — ответила она.

— И последнее: скажите Марежу, до конца марта — начала апреля новых операций не будет. У него есть время передать бумаги и укрепить сеть.

— Понятно, — ответила Матильда.

— Это все, Вереск, не задерживайтесь.

Он крепко пожал ей руку, что укрепило уверенность Матильды в этом человеке. Он проводил ее по коридору к другой двери, выходившей в тупик, из которого можно было пройти на улицу. Коробка для обуви исчезла на дне большой хозяйственной корзины. Матильда направилась в сторону собора, не оглядываясь и избегая взглядов прохожих. Она спешила как можно быстрее добраться до грузовика и там спрятаться.

Через десять минут женщина нашла Анри, который ждал ее в кабине.

— Нужно избегать дороги Розьер — Эглетон, — сказала она ему.

— Понял, — ответил дядя.

Он помог ей забраться в кузов и устроиться в своем тайнике, где Матильда с трудом могла сидеть. Ее трясло, трясло от холода и от напряжения, которое она испытывала при выполнении своего первого задания. Что ее удивляло, так это легкость, с которой ей удалось с ним справиться. Действительно, в этот день они вернулись в Эглетон до наступления ночи, которой боялись не меньше чем патрулей. Матильде оставалось дождаться прихода связного, о котором говорил Скала. Она так надеялась, что это будет Шарль, который придет и крепко обнимет ее.

В середине января тысяча девятьсот сорок четвертого года впервые за долгое время поместье Аб Дая накрыло нежное покрывало снега, что привело Матье Бартелеми в невообразимый восторг, напомнив ему о жизни до переселения в Алжир. Несмотря на протесты Марианны, он вывел своих трехлетних сыновей на улицу и слепил им снеговика прямо перед входом в дом. Потом он забросал их легкими снежками, отчего малыши смеялись, а затем стали плакать, впервые в жизни почувствовав, как мороз щиплет руки.

Матье был на седьмом небе от счастья. Все эти годы, проведенные в Матидже, не притупили воспоминаний детства — снежные баталии с Франсуа по дороге в школу и обратно во время сильных морозов. Он знал, что этот североафриканский снег не пролежит долго и что увидеть его здесь — уже чудо. Матье собирался воспользоваться этим.