Очнулся Шарль на полу грузовика, ехавшего по направлению к Усселю. Голова раскалывалась от боли. Через пелену, которая застилала его глаза, Шарль разглядывал полицаев, сидевших по обеим сторонам от него. Руки у него были связаны, и он стал прислушиваться к разговору, чтобы понять, что произошло. Говорили о двух раненых в утренней перестрелке с людьми, охранявшими грузовик в лесу. Наряд туда был отправлен не случайно: кто-то сообщил по телефону о самолете, пролетевшем над фермой. Все партизаны были убиты. Эта новость была настолько страшной, что Шарль погрузился в болезненное оцепенение и пролежал всю дорогу с закрытыми глазами.

В Усселе его отвели в участок, откуда полицаи позвонили в тюльское гестапо. Похоже, его узнали — у него даже имя не спросили. Его усадили в другой грузовик и повезли в Тюль. Был дождь и сильный ветер. Шарль старался подготовить себя к тому, что его ожидало. Проезжая Эглетон, он думал о Матильде, о том, что она сейчас делает, и вдруг ему показалось, что он больше ее не увидит. Конечно, он и раньше знал, что рисковал жизнью, что мог потерять все, но только теперь, в этом грузовике, он осознал всю неизмеримость опасности. Сердце сжималось при мысли об отце. Шарль вспоминал, с какой гордостью отец отвозил его на поезд, как он работал не покладая рук, чтобы Шарль мог стать учителем. Неужели все это было напрасно? Шарль сцепил зубы, чтобы не дать слезам покатиться из глаз. Ему это удалось, и Шарль с облегчением вздохнул, будто одержал первую победу над этими людьми.

В отеле «Модерн», немецком штабе города Тюль, состоялся первый допрос Шарля, на котором он назвал свое имя, но полностью отрицал связь с Сопротивлением. Вечером его перевели в казарму неподалеку от Марсового поля, где подвергли новому допросу до самого утра. Тут он узнал, что такое допросы в гестапо, о которых часто говорили на подпольных собраниях. Но разве можно было представить себе то, что человек представить не может? Боль, которая длится невыносимо долго и усиливается, пока дух не сдастся окончательно. Какое-то время Шарль пытался убежать от страданий, прячась за самыми счастливыми воспоминаниями своей жизни: школьный класс, доска, карта Франции на стене, ученики за партами, запах мела и фиолетовых чернил… Но под конец его дух сдался и светлые образы больше не приходили в голову.

Сознание вернулось к нему уже в камере, где кроме него было еще трое мужчин, которых тоже подвергли пыткам. Шарль не помнил, сказал он что-то или нет. Болело все тело, а особенно — руки. Он смог рассмотреть правую: на ней больше не было ногтей. Левая была залита кровью. Один из сокамерников подошел и вкрадчиво заговорил.

— Не говори ему ничего, — послышался голос из противоположного угла камеры, — это подсадная утка.

Мужчина отошел в сторону и замолчал. Шарль хотел уснуть, но в полдень за ним пришли. По крайней мере ему казалось, что был полдень. На самом деле был уже вечер. И снова были пытки, и снова боль, которую невозможно выдержать. В камеру его привели избитым, потерявшим много крови. Про себя он шептал только одно: «Матильда, Матильда…»

В Пюльубьере об аресте Шарля узнали двадцать пятого марта. Франсуа и Алоиза чуть не сошли с ума. Тридцатого марта торговец из Эгюранда сообщил, что Шарля перевели в Париж, откуда его могут депортировать в Германию, как большинство пленников. Узнав об этом, Алоиза перестала разговаривать и впала в состояние, которого так боялся Франсуа. Она даже не могла работать. К счастью, им на помощь пришла Люси, которая постаралась их немного утешить: у нее в Париже были знакомые, которые могли помочь спасти Шарля. Этим же вечером она уехала в столицу. И если сама она не очень верила в успех, Франсуа и Алоиза ухватились за эту идею как сумасшедшие.

Сев на вечерний поезд, следующим утром Люси уже была в Париже, выдержав в поездке две проверки паспортов. После гибели Яна Люси с помощью дочери поменяла паспорт и взяла девичью фамилию Бартелеми. Она сразу направилась на улицу Суффрен, но не в квартиру, а в бутик, где Элиза обычно была одна. Дочь была там и обрадовалась встрече с матерью. Люси в нескольких словах объяснила причину своего приезда. Элиза не была ни удивлена, ни раздосадована просьбой матери. Она пообещала попросить мужа помочь спасти Шарля, если еще было не слишком поздно.

В полдень состоялась довольно холодная встреча с членом Народной партии, мужем Элизы. Он стал немного более покладистым, узнав, что Ян Хесслер погиб как герой Рейха под Новгородом. Он согласился принять Люси в своей квартире на несколько дней и даже проявлял некоторую любезность. Но женщины не стали переходить к главному вопросу при первой встрече, да и не успели — с тех пор как три члена партии, Марсель Деа, Филипп Генрио и Жозеф Дарнан, вошли в правительство после перестановок в кабинете по требованию немцев, Ролан Дестивель пошел на повышение.

Париж жил в страхе и нужде. Чтобы не умереть с голоду, нужно было доставать продуктовые карточки и талоны. Для Элизы это не составляло труда, учитывая положение ее мужа. Повсюду на стенах домов были развешены списки «расстрелянных террористов» или обещания вознаграждения за сведения, которые помогут их арестовать. Везде висели пропагандистские плакаты, призывавшие «спасти Европу от большевизма» или ехать в Германию освобождать пленников. На улицах то здесь, то там можно было встретить немецких солдат, и никто не чувствовал себя в безопасности. Люси помогала Элизе в бутике, но клиентов было мало, и у матери и дочери было время поговорить.

Люси рассказала, как нелегко ей было утешить сына, после того как он узнал о смерти отца. Для Люси, как и для Ганса, дни, последовавшие за получением страшной новости из Германии, было нелегко пережить, но мысль о том, что нужно заботиться о сыне, немного смягчила боль утраты для нее. За прошедшие месяцы и недели душевная рана зарубцевалась. Люси ведь знала заранее, что их с Яном любовь обречена. Теперь Люси ожидала, когда закончится война, чтобы последний раз поехать повидаться с родителями Яна, если, конечно, они остались живы.

Люси рассказала дочери и о том, как тяжело было Франсуа и Алоизе справляться с хозяйством без обоих сыновей.

— Но откуда это желание совершать безумные поступки?! — воскликнула Элиза. — Откуда это недоверие к людям, стоящим во главе страны?

Люси поняла, что ее дочь не имела ни малейшего представления о том, что происходит за пределами узкого круга, в котором она жила. Женщина рассказала Элизе о том, что Сопротивление в провинции набирает силу и что скоро планируется высадка союзников. Элиза не поверила ни одному слову и была поражена, когда мать сказала:

— Если ситуация изменится, в чем я ни минуты не сомневаюсь, те, кто сегодня у власти, должны будут дать ответ. Думаю, что твоему мужу не помешает иметь в активе одного спасенного сопротивленца.

Это не очень убедило Элизу, но она пообещала сделать все, чтобы уговорить мужа помочь. Люси не сомневалась в искренности дочери и поблагодарила ее от всей души. Ей больше нечего было делать в Париже, и она отправилась обратно в Пюльубьер, чтобы вселить надежду в сердца Франсуа и Алоизы.

Матильда также знала об аресте мужа. Как только она услышала об этом от торговца из Эгюранда, она забыла всякую осторожность и поехала на поезде в Тюль к сапожнику, который мог связаться со Скалой. Скала пришел ближе к ночи, посетовал на неосторожность Матильды и отвел ее на улицу Пон-Неф, в квартирку на последнем этаже, где их ждала его жена Эмильена, также работавшая на Секретную Армию.