— Я мог бы догадаться, — сказал он. — И, конечно же, вооружены, — едкий укус его слов убедил её, что это был свирепый взгляд.

Она вздернула подбородок.

— А чего вы ожидали? Ещё даже не рассвело, а бедняга кричит так, что башня может разрушиться в любой момент, — Цинния сказала, что отец Гэвина был изуродован. Луваен нисколько не удивилась бы, узнав, что он также совершенно безумен. Никто не пережил бы такого ужаса, сохранив свой разум в целости и сохранности. Она подняла свечу повыше и затаила дыхание, и пламя отразилось в жёлтых глазах Гэвина. — Боги…

Эмброуз отбросил её руку в сторону, когда Гэвин отвернулся от неё.

— Вам не следует быть здесь, госпожа Дуенда.

— Тебе не следует пререкаться со мной, колдун, — отрезала она. — Прикоснись ко мне ещё раз, и я буду носить твои зубы как ожерелье, — она снова обратила своё внимание на Гэвина. — Кое-какие слухи дошли до меня от здешнего обманщика, — Эмброуз зарычал, но Луваен проигнорировала его. — Теперь мне нужна твоя версия этой истории. Что не так с твоим отцом и что не так с тобой? — она ткнула в него пальцем, когда он открыл рот, чтобы ответить. — Только не говори мне, что это какая-то болезнь. Я видела белки глаз человека, пожелтевшие от болезни. Твои глаза совсем другие, и я помню, что неделю назад они были зелёными. Теперь они светятся, как у волка, а твой отец кричит, как раненая дворняжка, которую нужно усыпить.

Глаза Гэвина на мгновение закрылись. Он отмахнулся от Эмброуза, когда тот попытался возразить.

— Эмброуз не лгал. Это всё поток. Меня тянет обратно в Кетах-Тор во время прилива. Невозможно, даже больно, сопротивляться. Мой отец полностью заточён. Он не может покинуть наши земли даже во время отлива. Обычно я ложусь в постель ослабленный, с болью в животе. Мои глаза обычно не меняются. Это всегда плохо проходит для моего отца. Поток скручивает его так сильно, что он сходит с ума от боли. Чтобы защитить себя и его, мы превратили одну из этих кладовых в камеру и держали его там прикованным, пока поток не спадет, — краска сошла с лица Гэвина, и слёзы заблестели в жёлтых глазах. — Но сейчас всё гораздо хуже и дольше.

— Удовлетворены, госпожа? — неприязнь на лице Эмброуза померкла по сравнению с отвращением, которое она услышала в его голосе сейчас.

У Луваен перехватило горло во время объяснения Гэвина, гораздо более искреннего, чем у Эмброуза. Она приехала в Кетах-Тор с намерением вернуть свою сестру и содрать с Гэвина шкуру за то, что он имел недальновидную дерзость украсть Циннию из Монтебланко. Часть её всё ещё чувствовала это, но другая, меньшая часть, заставляла её хотеть похлопать его по плечу и предложить любую помощь, которую она могла бы оказать отцу и сыну.

— Я хочу встретиться с ним.

— Нет! — Эмброуз встал между ней и дверью камеры.

Гэвин долго и пристально смотрел на неё. То, что он увидел в её взгляде, вероятно, ответило на важный для него вопрос.

— Покажи ей.

— Эта женщина — незваный гость, не имеющая на это никакого права…

— Покажи ей, Эмброуз. Она имеет такое же право, как и все остальные. Она действует вместо отца, чтобы защитить сестру. Если бы Цинния была твоей дочерью, разве ты не хотел бы знать, кто находится в этом замке вместе с ней?

С кислым лицом и неохотой Эмброуз достал ключ из потайного кармана своей мантии. Замо́к дважды щёлкнул при повороте ключа. Он протянул руку.

— Дайте мне ваш пистолет, госпожа Дуенда.

Луваен колебалась. За свою жизнь она нажила себе несколько врагов: Джименин был самым опасным. До сих пор.

— И предоставить вам возможность выстрелить мне в спину?

Ответная улыбка колдуна была такой же волчьей, как и жёлтые глаза Гэвина.

— Вам придется довериться моей сдержанности, но я не позволю вам войти в эту камеру, чтобы вы могли усыпить раненого пса, — его пальцы дернулись в красноречивом жесте: отдай оружие и быстро.

— Почему бы мне не отдать его Гэвину? — спросила она.

Лёгкая улыбка разгладила мрачные морщины на лице Гэвина.

— Потому что ты пойдёшь туда не одна. Я иду с тобой, — он снова помрачнел. — Последнее, чего я хочу, это чтобы мой отец каким-то образом выхватил у меня твой пистолет.

Луваен вложила оружие в протянутую руку Эмброуза.

— Отличная мысль.

Она стояла за плечом Гэвина, пока Эмброуз открывал дверь достаточно широко, чтобы они могли проскользнуть по одному. От запаха, исходящего из камеры, её затошнило. Кровь, моча, пот и рвота — эти запахи переполняли её, вызывали болезненные воспоминания о последних днях её мужа, пока она не загнала их в угол своего сознания. Она стиснула зубы и сделала несколько неглубоких вдохов через рот. Тусклый свет свечи отбрасывал ореол у её ног, но очень мало помогал рассеять окутывающую темноту. Она вцепилась в руку Гэвина, когда её ботинки угодили в скользкое пятно на полу, и она поскользнулась. Свет заколебался, и Луваен увидела неуклюжую фигуру, скорчившуюся у одной из стен.

Гэвин остановил её, не давая пройти дальше в камеру.

— Проведи ногой по полу, — она сделала, как он велел, и нашла неглубокое углубление, вырезанное в брусчатке примерно в трех шагах от входа.

— Это, — сказал он, — твой маркер. Не проходи мимо этого. Длина его цепи не дотянется так далеко.

Её сердце сжалось от его слов. Какой ребёнок должен когда-либо говорить такое о своём родителе?

— Отец, — голос Гэвина был мягким, умоляющим. — К тебе посетитель. Сестра Циннии, Луваен Дуенда.

В камере повисла тяжелая тишина, нарушенная двумя хриплыми словами.

— Мальчик, зачем?

Желая, чтобы де Совтер не винил своего сына, Луваен забыла наставления Гэвина и перешла за черту.

— Я настояла, милорд. Это моя вина, а не…

Вспышка жёлтого блеска глаз в свете свечей была единственным предупреждением, прежде чем цепь загремела, и сильные пальцы обвились вокруг её икры, сбивая с ног. Луваен закричала. Свеча вылетела из её руки, когда спина и зад ударились о мокрый камень. Крики Гэвина и Эмброуза отразились от стен.

— Отец!

— Баллард, отпусти её!

Кряхтя и извиваясь, Луваен брыкалась, чтобы вырваться из когтистой руки, которая схватила её за ногу и потащила по скользкому полу. Она удержалась за Гэвина, когда тот обхватил её рукой за живот и потянул к двери. Отец и сын тянули в разные стороны, сражаясь за неё, как голодные собаки за тушу, пока Луваен не подумала, что они разорвут её на части. Она ударила свободной ногой, вслепую нанося удар нападавшему. Её нога наткнулась на что-то твёрдое, что тут же поддалось с тошнотворным треском. Последовал мучительный рев, и де Совтер отпустил её, словно обжёгшись. Луваен не остановилась, чтобы поблагодарить богов за краткую милость. Она перелезла через Гэвина и вылетела из камеры, где свалилась на Эмброуза. У колдуна был такой вид, словно он ничего так не хотел, как застрелить Луваен из её же кремневого пистолета.