– Надо будет наложить швы в двух-трех местах, тебе придется остаться здесь, чтобы мы понаблюдали тебя. А вообще тебе крупно повезло. – И щиплет за трицепс, так что Дилан вскрикивает.

– А что с КТ? – спрашиваю я.

– А что с ней? – отзывается Макквиллен.

– Вы его просканируете?

– Не вижу причин. Нижняя челюсть у него цела, обе скулы тоже – по крайней мере, хирургическое вмешательство не потребуется. Никаких симптомов перелома верхней челюсти или глазницы. На аносмию мы его проверили. Видимых выделений спинно-мозговой жидкости у него нет, значит, хирургия мозга вряд ли понадобится. А что до гематом, то у этого экземпляра череп довольно крепкий. – Спрашивает у Дилана: – Что сейчас больше всего болит?

– Нос, – цедит пацан сквозь зубы.

– Вот видите? Надо еще проверить почки, но у меня отличный микроскоп. Понимаете, множество вещей можно сказать о пациенте, и не облучая его. В девятнадцатом веке гинекологи оперировали вслепую.

– Думаю, с тех пор стандарты здравоохранения изменились.

Макквиллен улыбается:

– Никто не любит умников, доктор.

– Это точно, Лайонел, – вставляет Дилан.

– А ты, – говорит ему Макквиллен, – кури мет дальше. Тебе умничать недолго осталось. Сначала станешь дурачком, а вскоре – покойничком.

– Я его не курю.

– Значит, закуришь. Потом начнешь колоться. Я тебе выдам чистых шприцов на дорожку. Чтобы ты гепатит “С” не подхватил, пока убиваешь себя метамфетамином. Мне семьдесят восемь. И я буду рад, если ты переживешь меня.

Дилан закатывает глаза.

– А как насчет шейного отдела? – говорю я.

– Не страшно, – говорит Макквиллен, предвосхищая гораздо более долгую дискуссию, которая развернется потом. – Я могу сделать обзорный рентген, но это будет уже забота о вас, а не о пациенте. Вы что, никогда не попадали в такие драчки в юности?

– В такие – нет, – отвечаю я.

– Неудивительно. Люди теперь редко ведут себя, как живые существа. Вам известно, какова статистика субарахноидальных гематом после тяжелых травм головы?

– Нет, конечно.

– Пять-десять процентов. После тяжелых травм. При быстром развитии субдуральной гематомы симптомы проявляются в течение двух часов. А при медленном – КТ все равно ничего не покажет.

– А что, если у него появятся симптомы, пока он здесь? Что будете делать, просверлите ему дырку в голове?

– Вообще-то да, – отвечает Макквиллен. – Не бойся, Дилан. Ничего не случится. Вы, доктор, тоже не бойтесь. У медицины в этих краях есть только одно преимущество – врачей не таскают по судам.

Обхожу стол, чтобы посмотреть в лицо Дилану.

– Дилан, доктор Макквиллен считает, все будет в порядке, если ты останешься здесь. Возможно, он прав. Но я советую тебе поехать со мной в неотложку в Или. Потому что, если он ошибается, у тебя могут быть серьезные неприятности.

Все еще не разжимая зубов, Дилан отвечает:

– Ты все доходчиво объяснил, чувак.

– Вот и славно, – говорит Макквиллен. – Мистер Арнтц стал моим пациентом приблизительно за девять месяцев до того, как появился на свет, и предпочитает остаться им и теперь. – Обращается к Дилану: – Разумеется, все это предполагает твою готовность побыть здесь под присмотром. Сможешь продержаться два часа без дозы мета?

– Я пробовал мет только один раз, – заявляет Дилан.

– А что стало со вторым? – спрашиваю я.

– Большое тебе спасибо, Лайонел, – говорит пацан. – Но вот сигаретка мне не помешала бы.

– Никаких сигарет, – обламывает его Макквиллен. – Остаешься или нет?

– Остаюсь.

Доктор говорит мне:

– Не могли бы вы заштопать его, пока я делаю анализ мочи? Полагаю, микроскопии в вашем медучилище уделялось не много внимания.

Верно полагает.

– Конечно.

– Дилан, ты знаешь, где туалет. Стаканчики для анализов в аптечке.

– А где дрель? – интересуюсь я. – Если она вдруг нам понадобится, пока вас нет.

– Во втором ящике снизу. “Блэк энд Дэккер”. Шучу, Дилан! – А проходя мимо меня, шепчет: – Но она там.

* * *

– Чувак, он тебя сделал, – говорит Дилан, все еще не разжимая челюстей.

Я зашиваю ему лоб, стягивая края кожи пинцетом.

– Повтори это, когда мы будем сверлить твой череп.

– Ты просто шизанутый доктор, чувак.

– Угу.

Шизанутый я, потому что хочу выпытать у пациента нужные сведения. Не успев подумать о том, как это низко, спрашиваю:

– Если то озеро, мимо которого мы ехали, – не Уайт, то где тогда Уайт?

– Это вообще не здесь.

– Я думал, Форд – ближайший город к этому озеру.

– Это да. Но Уайт в Баундери-Уотерс.

– Где в Баундери-Уотерс?

– Далеко отсюда. Несколько дней пути. Смотря как быстро грести.

– Ну и как местечко?

– В смысле?

– Мы с Вайолет подумываем туда отправиться.

– Не надо.

– Почему нет?

– Там стремно.

– Как стремно?

Похоже, я переусердствовал с любопытством. Парень умолк.

– Дилан?

– Не знаю. Забудь, что я сказал.

– Ты ничего не сказал.

Он ерзает, не давая мне зашивать.

– В чем дело?

– Чувак, если ты, типа, коп, может, мы подождем со швами, пока вернется настоящий доктор?

– Я не коп.

– Да ладно, чувак. Я ничего не знаю обо всей этой херне.

– О какой херне?

– Об убитых людях. Ты же об этом хочешь спросить, да?

– Об убитых людях? Блин, ты о чем вообще говоришь?

– Ты сам начал.

– Но не об убитых же людях.

– Я не знал их. Они были старше меня, – рассказывает Дилан.

– Что произошло?

– Ну хорош, что ли! Не знаю я.

– Что могло произойти?

– Сожрали их. Доволен?

– Сожрали?

– Это то, что звери делают зубами.

– Спасибо, что сказал. Кто их сожрал-то?

Но прежде чем он успевает сказать – или промолчать, – с порога раздается голос Макквиллена:

– Доктор, если вы не на середине шва, я хотел бы переговорить с вами наедине.

* * *