ахуна за его работу в качестве «секретного осведомителя»[200]. Габдрахимов собирал разведданные во время командировок в Младший жуз[201]. Подобную же миссию в среде казахов осуществлял предшественник Габдрахимова на посту муфтия Хусаинов[202]. Таким образом, с первых дней существования муфтията его представители оказывали государству нерелигиозные услуги[203].

До 1881 г. Духовное собрание находилось под непосредственным контролем уфимского губернатора и начальника Оренбургского края, при этом последний имел широкие полномочия вмешиваться в деятельность муфтията. После ликвидации оренбургского генерал-губернаторства ОМДС продолжало оставаться в ведении уфимского губернатора. Департамент духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ) при министерстве внутренних дел оставался высшей надзорной инстанцией для Духовного собрания[204].

ОМДС проектировалось как коллегиальное учреждение с трехуровневой структурой. Высшее звено (муфтият) включало муфтия и кадиев (заседателей). Среднее звено (мухтасибат) состояло из мухтасибов и ахунов[205]. К нижнему звену Духовного собрания относилось так называемое приходское духовенство (мутаваллиат[206]). Согласно уставу ДДДИИ в редакции 1857 г., к мусульманскому духовенству принадлежали: муфтий, ахуны, хатибы, имамы и муэдзины[207].

Все члены ОМДС, включая пожизненно занимавшего свою должность муфтия, были государственными служащими. Все решения принимались большинством голосов членов правления муфтията, состоявшего из муфтия и трех заседателей – кадиев. Такой механизм принятия решений был отражением принципа коллегиальности, установленного в правительственных учреждениях Петром I и окончательно ликвидированного к началу XIX в. с созданием министерств.

На заседаниях Духовного собрания муфтий имел один голос. Любое решение муфтията было действительным только в том случае, если на собрании присутствовали не менее трех из четырех его членов. Личные решения муфтия не имели силы судебного решения и не принимались к исполнению[208].

Устав ОМДС был утвержден только в 1857 году, то есть почти семьдесят лет спустя после его основания[209]. До этого правовой статус Духовного собрания регулировался специальными актами. Это создавало простор для применения неписаных правил, в частности, в таком вопросе, как выборы муфтия.

В манифесте об учреждении министерства духовных дел и народного просвещения 1817 г., в период с 1817 по 1824 г. контролировавшего деятельность Духовного собрания в Уфе, содержалось положение о том, что кандидаты на должность муфтия избираются «магометанским обществом», а затем один из них по представлению министра внутренних дел утверждается «Высочайшею Властию» (то есть императором)[210]. Однако эта норма никогда не применялась на практике. Мусульмане ссылались на это положение всякий раз, когда вставал вопрос об избрании нового муфтия. Только в 1889 г. в устав ДДДИИ была внесена поправка, устанавливавшая, что муфтий должен назначаться императором по представлению министра внутренних дел[211]. В свою очередь, с 1891 г. заседатели (кадии) стали назначаться министром внутренних дел по представлению муфтия. Верующие (в лице глав семейств), как уже было отмечено выше, имели право выбирать только мулл и муэдзинов.

Некоторое время (с 1803 по 1810 г.) ОМДС находилось в ведении обер-прокурора Синода, то есть непосредственно подчинялось тому же ведомству, что и Русская православная церковь. Но уже в 1810 г. было создано Главное управление духовных дел разных (иностранных) исповеданий, к юрисдикции которого отнесли деятельность муфтиятов (ОМДС и ТМДП)[212]. В 1817 г. был обнародован высочайший манифест об учреждении министерства духовных дел и народного просвещения. Синод и министерство народного просвещения были объединены в министерство духовных дел и народного просвещения. В рамках нового учреждения был создан Департамент духовных дел. С 1817 по 1824 г. Духовное собрание было подведомственно одному из отделов этого департамента. С 1824 по 1832 г. ОМДС находилось в подчинении Главного управления духовных дел иностранных исповеданий. Наконец, в феврале 1832 г. Департамент духовных дел иностранных исповеданий вошел в структуру министерства внутренних дел. В дальнейшем за исключением небольшого периода с 1880 по 1881 г. вплоть до 1917 г. ОМДС непосредственно подчинялось ДДДИИ[213].

Местная губернская администрация продолжала сохранять влияние на выбор кандидатуры муфтия до 1880‐х гг. Однако в дальнейшем решение принималось исключительно в Петербурге (то есть императором). При этом губернское начальство продолжало осуществлять надзор за деятельностью Духовного собрания в Уфе.

Структура Таврического магометанского духовного правления, учрежденного именным указом Екатерины II от 23 января 1794 г., была несколько иной. Создавая муфтият в Крыму, российское правительство пыталось частично сохранить существовавшую иерархию среди ‘улама’ в этом регионе. Например, должность кади-эскера (кади-аскера), известная еще до присоединения Крыма, сохранилась. В структуру Таврического магометанского духовного правления входили муфтий, кади-эскер и пять уездных кадиев (заседателей). Муфтий и кади-эскер избирались высшим мусульманским духовенством, старшими из приходских чинов (хатибами и муллами), губернским предводителем дворянства, мурзами, головами волостей мусульманского вероисповедания или депутатами от данных волостей. Затем губернское начальство предоставляло министру внутренних дел список с именами трех кандидатов, набравших наибольшее число голосов, и прилагало характеристику каждого из них. Министр делал императору доклад, и кандидатура муфтия утверждалась именным указом императора, а кандидатура кади-эскера – высочайшим повелением (устным распоряжением Правительствующему Сенату)[214].

Хотя указ о создании ТМДП появился в 1794 г., фактически этот муфтият был учрежден только в 1831 г. 23 декабря 1831 г. (4 января 1832) было опубликовано «Положение о Таврическом магометанском духовном правлении и порядке отправления подлежащего ведению его дел». Официальное открытие ТМДП состоялось в ноябре 1832 г.[215] Вместе с тем будет несправедливо утверждать, что в период с 1794 по 1831 г. Духовное правление в Крыму не функционировало. Муфтии и заседатели рассматривали текущие вопросы, касавшиеся функционирования мечетей, мусульманских школ, выполнения верующими религиозных обрядов и др.[216]

В 1880‐е гг. ТМДП вступает в кризисный период своей истории. В 1883 г. большинством голосов выборщиков муфтием был избран не устраивавший Петербург кандидат. Результаты выборов были аннулированы, и после этого долгое время ДДДИИ препятствовал избранию муфтия. С 1891 г. муфтий и кади-эскер утверждались в должности императором по представлению министра внутренних дел «из магометан духовного звания или из магометан дворян, не имеющих сего звания»[217].

В истории Духовного собрания в Уфе также случались периоды, когда оно оставалось без муфтия. Но такие ситуации не приводили к системному кризису ОМДС, которое к середине XIX в. уже прочно зарекомендовало себя как учреждение, которое, с одной стороны, позволяло государству контролировать религиозную жизнь, а с другой – представляло мусульманское население империи в отношениях с властями[218]. Противодействие официальному духовенству со стороны движения абызов, которое не принимало идею указных мулл, было в значительной степени преодолено к 1820‐м гг., и большинство мусульман не оспаривали саму идею такого института, как муфтият. Однако у верующих имелось много вопросов к конкретным людям, занимавшим должность муфтия. Выбор императора не всегда совпадал с ожиданиями мусульман. В эпоху либеральных реформ Александра II у последователей ислама появилась возможность высказаться по вопросу о необходимости преобразований в