Когда Дина смыла с лица кровь, Максим с облегчением увидел, что сама она не пострадала за исключением задетой губы — наверное, поранилась о печатку на пальце Плоского, когда грызла его руку. Домин усмехнулся. Хрупкая, беззащитная на вид девчонка на деле оказалась со стальным стержнем, одному чуть руку не откусила, остальных вполне могла пристрелить.

Дина вышла из ванной, по глаза закутанная в его махровый халат, которым запросто могла обернуться дважды. Да, сложновато будет высвободить ее из этого кокона. Домин тут же приструнил себя, сейчас не время, девушке лучше выпить чаю или чего покрепче и лечь спать. Одной. Он не должен даже намеком дать понять, что был заинтересован в создавшейся ситуации. Плоский, Ворон и Кадр пусть съездят куда-нибудь проветрятся, Дина будет думать, что он их наказал. А завтра она выспится и тогда быть может…

Он усадил ее на диван в гостиной и начал обрабатывать ссадины. Нижняя губа, висок и скула. Все равно уроды, они не должны были к ней прикасаться даже в мыслях.

— Максим, — спросила Дина и поморщилась, видно говорить было больно, — а ты когда вернулся? Плоский сказал, тебя не было в городе. И Тимура тоже.

Домин мысленно повторно снял шкуру с Плоского.

— Я не уезжал. А ты зачем Плоскому руку хотела откусить? — он решил сменить тему. — Зачем стрельбу устроила?

— Я подумала, что он… — она на миг запнулась и отвела взгляд, а потом решительно продолжила. — Он начал раздевать меня, Максим. И вспомнил, как я отказала ему в первый день работы.

Домин ощутил, как изнутри поднимается волна какой-то дикой, первобытной ярости, грозясь вылиться наружу и начать сметать все вокруг. Он задержал дыхание, чтобы удержаться и не ринуться к машине, Дина и так напугана, он должен казаться спокойным.

— Они должны были всего лишь поговорить с тобой. Я дал задание выяснить, кто из старых крупье в сговоре с клиентами, мы точно узнали, что кто-то из них в теме. Почему ты не сказала, что пожалуешься мне?

Дина подняла на него свои большие глаза и на полном серьезе ответила:

— Я подумала, ты захотел отомстить мне. За то, что я отказалась встречаться с тобой.

Максим остолбенел.

— Что значит отомстить? Ты считаешь меня таким подонком? — он схватил девушку за плечи.

— Я не знаю, Макс, — честно сказала Дина и устало добавила. — Я совсем тебя не знаю.

У нее уже явно слипались глаза, должно быть, начало действовать успокоительное.

— Дина, Плоский блефовал. Он не посмел бы прикоснуться к тебе, он знает, что я его живым на куски порежу. Я сразу сказал им, что ты — моя, и если увижу возле тебя кого-то, им конец.

— Я не твоя, Максим, — она замотала головой и посмотрела на Домина совершенно мутным взглядом, — зачем ты придумываешь? Мы же не договорились…

— Моя, — сказал Домин, наклонившись прямо к ее лицу. В ее глазах он увидел отражение собственных, полыхающих как факелы. — Я всегда получаю то, что хочу.

Он обхватил руками лицо Дины и впился в нее поцелуем, граничащим с безумием, понимая, что никакая сила теперь не сможет заставить его остановиться. Клокочущая ярость, безудержное желание, поглощающее чувство вины — все связалось в пульсирующий узел, грозящий разорвать его изнутри.

Где-то на задворках сознания трепыхались остатки разума, призывающие, кричащие, уговаривающие. Что-то говорила Дина, пытаясь не дать рухнуть последним преградам. Но он решительно захлопнул задвижки, ведущие к разуму, и тьма поглотила его волю, полностью подчиняя своим инстинктам.

Сознание уплывало куда-то и снова возвращалось, уплывало и возвращалось.

«Может, я умерла?» Динка делала над собой усилие, пытаясь поймать его за краешек, но ничего не получалось. Она видела себя как будто со стороны, не так, как описывают покинутые тела парящие над ними души, а просто с другого ракурса, как сторонний наблюдатель. Мир вокруг был странно-вертикальным, будто ее выдернули из реальности, а он так и застыл под неправильным углом.

«Точно, умерла». А Домин что, слепой? Или он вообще ничего не видит и не слышит? То-то его ждет досадное разочарование. Надо же, как неудобно перед парнем, впрочем, у них сегодня у обоих на редкость поганый день.

Ее качало на невидимых волнах, было легко, хотелось смеяться и качаться еще. А потом левый бок обожгла пронизывающая острая боль, Дина взвилась, вцепилась ногтями в чье-то плечо, и столкнула то, что давило на бок.

— Мне больно, — прошипела она, снова складываясь от боли.

— Что с тобой? — она услышала рваное дыхание возле шеи, а потом ее дернули, мир качнулся и из вертикального приобрел нормальное трехмерное изображение. Боль снова прошила насквозь изнутри, и она снова вскрикнула.

— У тебя ребро сломано, — Дина почувствовала руки, ощупывающие бок, и запоздало подумала, что только что ничего не чувствовала вообще. Кажется, она была в отключке. — Нужно перетянуть. Ложись, я сейчас вернусь.

Стало тепло, он укутал ее халатом. «Спасибо, добрый самаритянин…»

— Ты что, сломал мне ребро? — боль утихла, если затаиться и не делать резких движений, то не так больно.

Она видела перед собой широкую спину с рельефно вылепленными мышцами, словно образчик работы раннего Микеланджело. «Господин Буонаротти, ваш Давид просто неудачник, я нашла вам новую модель!»

Ребра ребрами, а похоже она еще неслабо приложилась головой. Промелькнули недавние кадры, Ворон хватает ее за руки, наваливается на бок, а потом они сталкиваются головами. Бедный Ворон, у него тоже сейчас такие глюки? Вряд ли такие, Микеланджело он точно не знает. Ему бы его имя без ошибок написать, и то парню в радость.

— Нет, конечно. Скорее, оно треснуло раньше, а я просто дожал… Почему ты держишься за голову?

Странно, Максим с ней разговаривает, а сам продолжает стоять спиной. Он что, глаза прячет? Все чудесатее и чудесатее, как говорится в мировой литературе. О, какую интересную направленность принимают у нее мысли, литературно-скульптурную. Может, у нее проснулись какие-то творческие способности? Надо будет проверить, хотя можно попробовать спеть арию Царицы ночи прямо сейчас…

Где-то за стеной полилась вода, Домин добрался до душа. Динка, придерживая бок рукой, откинулась на спинку дивана. Конечно, Максим редкий гад, но все лучше, чем Плоский, жаль конечно, что она мало что помнит…

Стоп. Дина резко села, и ребро снова напомнило о себе. Боль отрезвляла и заставляла мозг работать четко и размеренно. Они должны были поговорить, Ворон так и сказал, спокойно и достаточно дружелюбно. Они и разговаривали. Почему тогда Плоский так себя повел? Он не посмел бы. Не посмел. Если только не хотел напугать. Да-нет. Да-нет. Данетка… «Я всегда получаю то, что хочу».

Догадка нахлынула, как цунами,

и Динка тихонько застонала, накрыв руками голову. Недостающий фрагмент занял свое место, картина мгновенно приобрела целостность и засверкала перед ней во всем своем великолепии. Ну конечно же не посмел бы, если бы не приказ главнокомандующего. Принца-спасителя. Героя-любовника, мать твою, Дина, ну почему ты такая безмозглая? Ведь вы это все уже проходили.