— Да, — вздохнула я. — Ситуация как в сказке. В смысле, достань то, не знаю что.

— Ну, дело еще не закончено, и конца-края ему не видно.

— А что там у следователя Силантьева, как идут дела?

— Тоже топчется на месте. Знаешь, у меня все чаще возникает ощущение, что твоего бывшего, провернувшего всю аферу, почти сразу после этого тоже кто-то здорово нагрел, вот ему теперь и нечего сказать.

— А кто мог его нагреть? Только те, кто был в курсе его намерений, то есть с ним заодно. Может, та девица что-то знает? Ну, к которой он ушел?

— Могу тебя утешить: та девица была не более чем подсадной уткой. Ее специально подослали, подцепить твоего бывшего на крючок, чтобы он начал сотрудничать с теми, кто и придумал весь преступный план. Без него, имеющего доступ к необходимым документам, они ничего бы не смогли. Вот она и задурила ему голову, а потом стала вертеть им как ей вздумается. Точнее, как ее проинструктируют сверху.

— Ее тоже арестовали?

— Нет. А за что? За совращение дяденьки, который ей в папы годится? За это не арестовывают, а больше на ней ничего нет. По крайней мере, того, что доказуемо.

— Ясно, — я задумалась. Значит, девица — подсадная утка? Тогда, может, и не зря меня в чем-то подозревают ее дружки? А в том, что это именно они затеяли охоту на меня, я почти не сомневалась. Нет, у меня, конечно, нет ничего, но ведь если девица узнала, что за ней следят (в чем и призналась, устроив Ирине скандал на светофоре), то могла ведь подумать, что я это делаю вовсе не потому, что у меня навязчивая идея узнать, как она выглядит. Ведь откуда этой сикалявке знать, что чувствует брошенная женщина, прожившая с мужем большую половину жизни? Поэтому она, а может, и ее дружки могли решить, что это мой неблаговерный сам попросил меня не выпускать их из поля зрения, для перестраховки? И что он действительно чем-то поделился со мной перед тем, как его арестовали? Ведь они, судя по всему, остались с носом. В то же время кража совершена, иначе моего бывшего не арестовали бы. Так куда все девалось, спрашивается?

— Ты чего притихла? — спросил Николай.

— Пытаюсь придумать версии, — ответила я: не хотелось рассказывать ему, как я, словно последняя дура, бегала подглядывать за влюбленной парочкой. Впрочем, не такой уж и влюбленной, оказывается. А Николай, возможно, и сам знает о моих похождениях, ведь его коллеге Силантьеву я о них, помнится, рассказывала. Вот и не к чему это пережевывать лишний раз.

— И что? — поинтересовался он.

— Не придумываются.

— Ну, так давай тогда переключимся на что-нибудь более веселое, а главное, более благодарное.

Я полностью с ним согласилась. И в самом деле, все эти проблемы можно и по телефону решать, а с глазу на глаз мы вовсе не для того с ним встретились.

В итоге вечер мы провели просто замечательно. Пили чай, болтали, смотрели телевизор, но самое главное, все это время были рядом. Так что не только сам вечер, но и половина ночи упорхнула как птица.

Наутро у меня слегка кружилась голова, но причиной тому был не хмель — наверное, так же она кружится у альпиниста, взявшего свою высоту, и еще к этому примешивается ощущение как физического, так и душевного подъема. Как будто не было у меня за плечами прожитых лет и почти бессонной ночи тоже. Я снова ощущала себя девчонкой лет двадцати, способной с ходу горы свернуть. И, шагая от машины на проходную, думала я о том, что многие заболевания, пожалуй, можно было бы лечить совсем не таблетками, если эмоциональное состояние способно творить с человеком такие вот чудеса.

Однако, несмотря на подъем, в фитнес-клуб я вечером отправилась с неохотой. Николай снова уехал неизвестно насколько, и мне хотелось устроить себе небольшой праздник лентяя, без упражнений, с оставшимся борщом, ну и выспаться заодно. Но я себе скрутила мысленно шиш, после чего честно отзанималась свой час. И не без удовольствия, кстати — не зря же говорят, что аппетит приходит во время еды. После, чувствуя приятную усталость в теле, поехала на автобусе домой — Иришки сегодня не было, так что некому было меня подвезти. Вышла на остановке, зашла в магазин за хлебом. Наученная горьким опытом, в одиночку я больше старалась не передвигаться. Дожидалась какой-нибудь компании, движущейся в нужном мне направлении, и просто, так сказать, садилась им на хвост — хоть какая, а все же перестраховка: не всякий бандит отважится напасть на жертву при целой куче пусть даже и не защитников, но хотя бы свидетелей. Но в этот раз причиной моей задержки возле магазина стало не отсутствие случайных попутчиков, а нечто совсем другое: возле магазина, дожидаясь хозяина, сидел здоровенный красавец-ньюф. Для тех, кто не знает, как выглядит собака породы ньюфаундленд, кратко скажу: как медведь. Огромная, черная, лоснящаяся лохматина, и при этом с добрейшей мордой. Короче говоря, если мой Дрейкуся — лучший из собак, то ньюфы — это уже не собаки, а нечто гораздо выше. Благородные великаны, всегда готовые прийти на помощь тем, кто в этом нуждается, и никогда в жизни не способные обидеть того, кто слабее, даже в том случае, если эти последние сами откровенно напрашиваются. Вот такой вот и сидел возле магазина, величавый, как и положено истинному царю, и вместе с тем такой очаровательный, как огромная плюшевая игрушка. Ну, разве я могла пройти мимо? Нет, это было выше моих сил! Мои ноги как будто сами прилипли к тротуару.

— Здравствуйте! Ах, какое вы чудо! — сказала я с восхищением, даже мысли не допуская, что к этой собаке можно сразу обратиться на «ты».

Пес чуть закрыл пасть, убрав лилово-розовый язык, повел носом, бровями. Потом немного подумал и протянул одну из своих крепко сбитых лап мне. Я ответила на это приветствие, подставила под лапу свою ладонь. Лапа оказалась шелковистой на ощупь и весьма тяжелой.

— Эх, Тис, мне бы твое обаяние, — вздохнули у меня за спиной. Я оглянулась, выпустив лапу. Передо мной стоял мужчина лет пятидесяти, но подтянутый и моложавый, с равномерной и оттого не слишком бросающейся в глаза сединой, в деловом костюме. И с приятным, умным таким, выразительным лицом, немного напомнившим мне лицо актера Питера О’Тула.

— Здравствуйте, — обратился он уже ко мне.

— Здравствуйте, — ответила я. — Простите, что подошла к вашей собаке без разрешения.

— О, не стоит извиняться. Тис редко где остается незамеченным.

— Да, с собакой вам повезло, — тут я завистливо вздохнула.

Наверняка эти мои ахи-вздохи и помогли мужчине прнять решение обратиться ко мне:

— Простите, но раз уж вы сами остановились, то, может, вы могли бы нам помочь? Хотя бы советом.

— Советом? — удивилась я. — Это насчет чего?

— Видите ли, тут такая ситуация… — Хозяин ньюфа смущенно принялся объяснять: — Вы только не подумайте, что я какой-нибудь заезжий гастролер, я и документы могу показать. Но… В общем, я не местный, только сегодня приехал сюда в командировку. С Тисом, потому что оставить мне его не с кем, а меня заверили в том, что примут вместе с собакой. Только вот так получилось, что уже на подъезде к вашему городу утопили мы с Тисом наш телефон. Перед въездом в город вывел я его из машины погулять в небольшую рощицу, а он, как назло, за кустами прудик нашел, он же наркоман у меня насчет воды. Я долго его уговаривал вылезти, вот и уронил агрегат. А тот сразу ушел под ил, без надежды выловиться обратно. Это было бы невеликой проблемой, если бы в нем не нырнули в пруд и все мои контакты. И теперь мне не связаться с теми, к кому я ехал, до завтрашнего утра, потому что на предприятии никого уже нет, рабочий день закончен. А в гостиницу нас с Тисом не пустили. Я уж и уговаривал, и деньги предлагал — ни в какую. Не любит тамошняя администрация собак. Так вот, поскольку вы их, очевидно, любите, я хотел бы спросить: у вас, случайно, нет на примете кого-нибудь, кто пустил бы нас переночевать? Всего на одну ночь. Я, разумеется, заплачу. Очень не хочется коротать эту ночь в машине.