принимать ванну, одеваться, сопровождала в прогулках по саду и дворцу. Иногда приходила пожилая женщина, которая делала массаж женам господина Маруфа, ее услуги ценились, и все обращались с ней очень почтительно. Приходили в ее покои рабыни, которые делали уборку и стирали ее одежду. Она наряжалась, надеясь понравиться Маруфу, но так и не полюбила надевать множество украшений, как делали все женщины в Саранде. Даже служанка, оттирающая грязь с пола, была увешана кольцами, браслетами и ожерельями. Лейла же носила свое простенькое колечко, иногда дополняя его то небольшими серьгами, то ниткой жемчуга. Она надеялась, что научится носить дорогие украшения тоже, тем более что Маруф делал ей подарки каждый день. «Наверное, это потому что мы только поженились», — думала она иногда.

Маруф заворочался и открыл глаза:

— Доброе утро, звездочка моя, — сказал он, как говорил каждое утро.

— Доброе утро.

Он потихоньку высвободился и встал с кровати. Лейле хотелось попросить его остаться, но она не решилась.

— Сегодня я уезжаю на весь день и вернусь поздно. Не жди меня, Лейла, и ложись спать, как устанешь. Но не надейся занять всю кровать — я все равно приду ночевать к тебе.

Он улыбнулся своей шутке и подошел, чтобы поцеловать ее.

— Я буду ждать, — тихо произнесла она.

Разве сможет она уснуть без него? Пусть даже он придет под утро, она дождется. Но каким же длинным будет день! Она стыдливо натянула покрывало на себя, ей было трудно привыкнуть, что он так беззастенчиво разглядывает ее наготу. Он заметил это, чуть нахмурился, подошел к ней и резким движением сдернул плотную ткань.

— Я думаю, у нас есть еще полчаса, — прошептал он и начал покрывать ее тело поцелуями. «Полчаса счастья», — встрепенулась яркой птицей мысль, прежде чем Лейла перестала думать и полностью отдалась нахлынувшей волне чувств и ощущений…

* * *

Когда Маруф ушел, пришла Асма — служанка Лейлы. Она очень нравилась девушке, потому что была веселой, умела ее рассмешить и ловко справлялась со своими обязанностями.

— Лейла-ханум, вам надо поторапливаться!

— Что случилось? — удивилась Лейла.

— Господин Карим велел передать, что он зайдет к вам по делам дома. А потом вы должны навестить Мариям-ханум, она ждет вас сегодня на обед.

Значит, пришло время традиционных приглашений от первых жен, с этим все понятно. Но по каким делам ее хочет видеть главный евнух? Лейла еще плохо ориентировалась в сложном лабиринте переходов дворца и не представляла, кто и как занимается обеспечением комфорта в нем. Сложно догадаться, о каких делах идет речь, ведь фактически она никакой роли здесь не играла. Да, она стала важной дамой, младшей женой, которой хозяин явно отдает предпочтение, надеждой на рождение долгожданных наследников, но по сути она ничего не приказывала и ничего не делала. Может, есть еще какие-то традиции и обряды, о которых она пока не знает?

— Хорошо, Асма, я быстро!

Служанка засмеялась:

— Моя госпожа, не торопитесь! Вы же знатная дама, вам можно и покапризничать, и собираться подольше. Карим-мирза не будет упрекать вас, если вы спокойно оденетесь.

Лейла чувствовала себя с Асмой очень свободно, как с подругой, которой у нее никогда не было.

— Я знаю, Асма, но я не хочу заставлять его ждать. Да и сколько времени можно одеваться? Это займет несколько минут. Только помоги мне с волосами.

Длинные волосы Лейлы нужно было расчесать, заплести их в косы и уложить в высокую прическу, как у замужних женщин.

— Другие богатые ханум переодеваются по пять раз, пока подберут наряд, а потом выбирают украшения, сурьмят брови и подводят глаза. Вы надеваете самое простое платье и все равно выглядите в сто раз лучше, чем они, моя ханум! Знатные дамы Саранда умрут от зависти, когда вы начнете принимать их приглашения.

— Подожди лет двадцать, Асма, — засмеялась Лейла, — и я тоже начну подводить глаза и завешивать лицо бриллиантами. Моя тетушка говорила, что это приходит с годами.

Тут она смолкла, поняв, что именно сказала. Она давно не вспоминала тетушку, а тем более не говорила о ней. Тоска острием впилась в ее сердце. Когда Маруфа не было рядом, ничто не отвлекало ее от грустных мыслей.

— Ваша тетушка мудрая женщина, — ответила Асма. — Она навестит вас?

— Она скончалась незадолго до моей свадьбы, — вздохнула Лейла. — Вся моя семья далеко, меня не будут навещать.

— Мир ее чистой душе, — пробормотала Асма традиционные слова и не стала дальше расспрашивать свою хозяйку. — Присядьте сюда, Лейла-ханум, я причешу вас.

Когда принесли завтрак, прибыл Карим-мирза.

— Доброе утро, Лейла-ханум, — отвесил он глубокий поклон.

— Доброе утро, Карим-мирза, вы составите мне компанию за завтраком?

— Это слишком большая честь для меня, моя госпожа. Я, с вашего позволения, просто изложу свое дело, пока вы наслаждаетесь чаем и пирожными нашего повара Бади. Нет никого искуснее, чем он, в умении доставить нам удовольствие при помощи изысканных блюд и сладостей.

— Это чистая правда, господин Карим. И хотя я иногда скучаю по кривым пирожкам, слепленным нашей служанкой, я понимаю, что их достоинством было только то, что я вкушала их вместе со своей семьей. А произведения господина Бади способны радовать без всяких условий, они прекрасны сами по себе.

— Я обязательно передам ему ваши слова, Лейла-ханум, ему это очень понравится.

— Так какое же дело у вас ко мне, Карим-мирза, кроме, конечно, вашего маленького расследования по поводу моего мнения о стряпне господина Бади?

— У меня не одно, а сразу несколько важных дел, моя госпожа. Первое — сегодня вы приглашены в покои Мариям-ханум, и это приглашение нельзя отклонить. Она первая жена господина Маруфа и первая по старшинству в гареме. Вы должны со всей внимательностью относиться к ее просьбам и поручениям, если таковые возникнут. Очередь других ханум тоже придет, потом вы пригласите их всех вместе к себе с ответным визитом. После этого вы вольны приглашать их, когда захотите, принимать или отклонять их приглашения.

— Да, я понимаю, Карим-мирза. А какое второе дело?

— Я оттягивал его как мог, госпожа, чтобы не портить вам первые дни брака, самые сладкие и радостные.

Лейла напряглась. Кажется, второе дело евнуха не касается соблюдения каких-то традиций.

— Я слушаю вас, Карим-мирза.

— Вы помните тот неприятный случай с бывшей управительницей гарема?

Лейла сразу заметила, что он больше не называет ее почтительно Айшой-ханум.

— Разве такое забудешь, Карим-мирза? Я думаю, весь город с удовольствием говорит об этом, и еще не скоро мне позволят об этом не думать.

— Айша предстала перед кади, который приговорил ее к изгнанию. Это традиционное наказание тем, кто напрасно останавливает