Неужели она всегда была такой напористой? В его памяти возникла сиротка с золотыми волосами, прядки которых постоянно выбивались из ее тоненьких косичек. Она была очень застенчива и вечно жалась по углам, твердо сжав розовые губки. Если он правильно помнит, она много читала. И редко играла с другими детьми. Нога. У нее болела нога. Маркус почти не общался с ней. Он входил в более взрослую и разбит: iyra о.

Он перевел взгляд на нечеткий абрис ее мешковатс г с: – годаря грациозной, непринужденной осанке она не кой. В сущности, она выглядела вполне здоровой. Бс: / аз ът мешок не мог скрыть пышных очертаний груди, тонкой талии и соблазнительной линии бедер. Он с удовольствием наблюдал, как колыхались юбки Кэтрин, когда она нетерпеливо притоптывала. Ее аккуратные круглые ягодицы были изогнуты именно так, чтобы поместиться в ладонях. Ничто не разжигало его кровь сильнее, чем эти волнующие изгибы, которые находились всего в нескольких метрах от него. Он представил, что ласкает ее нежную, гладкую кожу…

Страшно смутившись, Маркус кашлянул в кулак.

Кэт и его отец уставились на него, прекратив спор.

– Все в порядке, – пробормотал он с легкой улыбкой и махнул рукой, – пожалуйста, продолжайте. – Лучше, чтобы они были заняты друг другом, а не им.

После секундного колебания Кэт повернулась к Данну-старшему и продолжила начатую шепотом тираду.

«У меня слишком долго не было женщины», – осознал Маркус. И теперь все тролли представляются ему нимфами. Впрочем, ее даже нимфой назвать сложно, просто какая-то учительница.

Подтверждая какую-то мысль, Кэт назидательно погрозила директору пальцем, и Урия Данн ее не остановил! Его отец даже не протестовал, он терпеливо слушал и упорно пытался вставить там или здесь свои замечания. Вероятно, он привык к ее острому языку и горящему взору.

Маркус не мог понять, какие у нее глаза – темно-серые, агатовые или цвета голубиного крыла. Они напоминали ему облака, которые буря могла превратить в грозовые тучи-водовороты, но становились светлой дымкой, едва стихал ветер.

Когда Кэт была младше, ее огромные глаза всегда ярко выделялись на бледном заостренном личике, придавая ей очаровательный вид. Теперь ее широко расставленные глаза чудесно гармонировали с ровными бровями пшенично-золотого цвета и с изгибом сочно-розовых губ. И только небольшой вздернутый нос немного не подходил к ее привлекательным чертам. В особенности когда она хмурилась, изображая строгую хозяйку-экономку.

И как только подобные мысли могут приходить ему в голову? Кэт – старая дева и, похоже, синий чулок. Пожалуй, она скорее сунет свой носик в гроссбух или станет торговаться из-за цен на хлеб, нежели будет танцевать при лунном свете. Только эта женщина в чудесный весенний день способна заниматься чисткой кладовок.

Разве можно сравнить ее с Анжеликой, темноволосой, черноглазой красавицей, оставленной им в Португалии? Конечно, все это – следствие воздержания, не иначе. Тем более, пока он изображает увечного, постельные развлечения все равно ему недоступны. Тем более что заботы, связанные с миссией, до сих пор полностью занимали его внимание, и лишь только сегодня тревожные ощущения дали о себе знать.

– Я сказал – достаточно! – прогремел Урия Данн и тут же смутился, словно испугавшись того, что повысил голос.

Однако Кэт ничуть не растерялась:

– Но, сэр…

– Мы уходим. – Директор кивнул Маркусу и взял свою трость.

Кэт закусила розовые губы и метнула на директора сердитый взгляд, однако сдержалась. «Вряд ли она утихомирится», – подумал Маркус. Было понятно, что она воспользуется первой же возможностью, чтобы снова взяться за свое.

Урия Данн схватил шляпу с подставки и двинулся к выходу. Маркус тут же направился следом, вполне сносно управляясь со своими костылями. Он уже начал привыкать к этому проклятому приспособлению.

Кэтрин пошла за ними, словно охотничья собака по следу лисицы.

Данн-старший быстро спустился по ступенькам и уселся в открытый черный кабриолет с большими гладкими колесами. И хотя этот экипаж не казался таким эффектным, как прочие кабриолеты, разъезжающие по Лондону, было видно, что он сработан весьма добротно. Легкий ветерок, коснувшийся лица Маркуса, донес до него знакомые запахи лошади, кожи и смазки.

– Когда вы вернетесь, сэр? – поинтересовалась Кэтрин, когда директор Данн взял вожжи у конюха Тимми.

– Не очень поздно.

– Всего доброго, Кэт, – кивнул ей Маркус, помахав кивером. – Надеюсь скоро с вами увидеться. – Он понял, что говорит правду. При первой же встрече они, конечно же, снова скрестят шпаги, но он этого ждет. Осознав, сколь низко он пал, если ищет развлечений в перепалке с настоящей гарпией, Маркус чуть не застонал.

Кэтрин нахмурилась еще сильнее, и ее глаза потемнели.

Маркусу действительно стоило поискать каких-то развлечений, раз он все-таки вернулся в Лондон.

Дернув вожжи, Урия Данн прищелкнул языком, и лошади тронулись с места.

Маркус положил костыли рядом с собой и устроился поудобнее, изучая окрестности, почти не изменившиеся за время его отсутствия.

Колонны деревьев, которые окружали приют, словно большой квадрат, напомнили Маркусу о полях сражений, где он предпочел бы сейчас находиться. Однако если уж ему все-таки пришлось попасть в Лондон, надо, по крайней мере, наслаждаться этим погожим деньком. Вся округа купалась в солнечном свете, на деревьях распускалась пышная изумрудная листва, в воздухе разливался запах сосновой хвои.

Когда они подъехали к железным воротам Андерсен-холла, Маркус внезапно обернулся. Кэт с поникшими плечами все еще стояла на крыльце, скрестив руки. Весь ее облик выражал недовольство по поводу его приезда.

Впрочем, они оба сожалели об этом.

Оказавшись за воротами Андерсен-холла, Маркус с трудом удержался, чтобы не взять у отца вожжи. Однако вскоре он понял, что Урия Данн – опытный кучер, просто он предпочитает ехать помедленней.

Отец ослабил вожжи. Кабриолет ехал плавно и неторопливо.

– Должен признаться, что пока все идет очень неплохо. Хотя, – прибавил Данн-старший, – Кэтрин, вероятно, не по душе наше маленькое представление.

– А вы всегда так невозмутимо ее слушаете?

Урия Данн бросил на сына выразительный взгляд:

– Не надо ее ни в чем упрекать, Маркус. Кэтрин замечательная женщина, просто на ее долю выпало немало испытаний.

– Как и на долю любого ребенка из Андерсен-холла…

Отец поморщился:

– Совершенно верно. Просто я тебя хорошо знаю, и ты способен устроить шум там, где она сохранит спокойствие. Поэтому, прежде чем начать что-то делать, остановись и подумай.

– Не очень-то хорошо с вашей стороны набрасываться на меня с упреками, ведь я только что вернулся, – Маркус поерзал на сиденье. – Похоже, кое-что никогда не изменится.