К шару подъехала повозка, точно такая же, какую Тонкий видел с неба. Лошади и впрямь смахивали на игрушки. Темно-гнедые, с короткими хвостами, с украшениями в подстриженных гривах. На упряжи были кисточки, бахрома и еще куча всяких прибамбасов, которыми обычно украшают лошадей. Кучер с усами до подбородка приветственно махнул хлыстом:

– Салют!

Гидра кивнула в ответ и велела загружаться. Повозка оказалась не такой уж маленькой – все влезли, даже тучный экскурсовод.

Виноградники были так себе, хоть и занимали 22 700 гектаров, если верить экскурсоводу – это почти вдвое больше площади Парижа. Март, господа. Не то что виноград, а и листики-то еще толком не распустились, и кусты стояли полуголые, растопырив ветки, как костлявые старушечьи пальцы. Травка уже пробивалась, по ней скакали маленькие серые птички вроде московских воробьев. Они копались в земле крошечными лапками и что-то склевывали булавочными клювиками.

Экскурсовод уныло вещал. За сорок минут Тонкий узнал, что на двадцати двух тысячах и еще семистах гектарах произрастает только один сорт винограда – гаме. У него черные ягоды, белый сок, а вино почему-то получается красное. Сашка решил, что это от кровавого пота работников-виноградарей, но не решился поделиться своей версией.

Еще двадцать минут экскурсовод рассказывал, что в последнее время в моду вошел новый сорт вина – «Божоле Нуво». Это очень молодое вино, почти компот, его пьют в третий четверг октября, но если экскурсанты будут хорошо себя вести, то, может быть, им дадут попробовать его сейчас, в марте. Оно, правда, будет уже не настолько молодое, как октябрьское, но тоже ничего.

Повозка ехала вдоль одинаковых кустов, мимо одинаковых птичек, по одинаково зеленой везде траве. Вокруг – ни души. И вдруг… Под одним, точнее двумя, нет, десятью кустами обнаружился стол. Длинный. На столе котлы, бокалы, половники, а за столом – куча народу! Официанты в белых рубашках болтают в котлах поварешками, теми же поварешками наливают в бокалы жаждущим, одетым кто как. Жаждущие подозрительно нюхают, что налили, полощут рот и сплевывают в урну.

Экскурсовод оживился, увидав столы, объяснил, что это дегустация вин и что туристам можно поучаствовать. Через секунду в повозке остались только кучер, Тонкий, Ленка и Жозе-фу, которая не могла бросить воспитанников. Тонкий покосился на Ленку. Сестренка сидела злющая, как уборщица, которой опять натоптали на лестнице. Тонкий понимал: когда тебя будят и везут смотреть вандалов, а на самом деле показывают попойку – еще не так разозлишься!

– И че?! – Ленка вызывающе посмотрела на Жу-Жу. Та не нашла что ответить и молча пожала плечами. К коляске подошел экскурсовод с тремя бокалами на подносе:

– Безалкогольное, – улыбнулся он, протягивая поднос, – специально для непьющих туристов. Может быть, вы сойдете на травку, пора лошадок кормить…

Тонкий с Ленкой и Жозефа взяли по бокалу и вышли. Заботливый экскурсовод тут же махнул кучеру: «Уезжай», – и расстелил на траве неизвестно откуда взявшееся длинное одеяло:

– Присядьте.

Присели. Тонкий глянул вокруг. Дегустация шла полным ходом. Экскурсовод учил туристов, чем отличается дегустация от попойки. Отличие было существенным: дегустаторы не глотают. Они только полощут рот и сплевывают, потому что если глотать, то профессиональным дегустатором никогда не станешь – не успеешь, сопьешься. Некоторые туристы добросовестно дегустировали: полоскали рот и плевались, некоторые не хотели становиться профессиональными дегустаторами… Тонкий отхлебнул из своего бокала и покосился на Жозе-фу, которая уже успела ополовинить свой.

– Это немьестное вино, Александр, – демократично подмигнула она, – в Божоле безалкогольного не делают. Специально покупают, чтобы предлягать непьюшим.

Вкус был так себе – как у прокисшего компота, в который забыли добавить сахару.

– Интересно, а сок у них есть? – угрюмо спросила Ленка. Жу-Жу на это заметила:

– Элен, если вы находитесь в пюнкте дегюстации вин, никогда не просите сока! Вас могют счьесть дурновоспитанной!

Ленка мрачно кивнула.

– Конечно, – буркнула она, – это все равно как пойти смотреть вандалов, а тебе виноградники предложат без листьев, зато с дегустацией.

Жозе-фу молча прожгла ее взглядом, и Ленка прикусила язык.

Дегустация шла полным ходом. Серенькие птички нисколько не стеснялись людей и шастали под ногами. Особо наглые вспархивали на стол и даже пробовали вино из котлов. Тонкий прикрыл глаза. Ну хоть виноградники посмотрел, это тоже полезно. Лет через десять, когда он вырастет, еще будет хвастаться друзьям, что посещал виноградники Божоле и даже принимал участие в дегустации.

– Александр, Александр! – Саня, подъем! На горшок не проснулся, хоть к ужину проснись!

На этот раз кровать была не только жесткой, но еще и деформированной. Тонкий сидел на ней, как на стуле. Может, он и правда на стуле уснул? Что-то не похоже – больно узкая спинка. И почему, простите, штаны мокрые? Сашка открыл глаза. Уже смеркалось. Дегустаторы ушли, туристы и кучер сидели в повозке и явно кого-то ждали. Ну да, его, Тонкого! А над правым ухом нудит Жозефа:

– Александр!

Над левым – Ленка:

– Вставай, братец, уже брюки мокрые!

Так и есть, уснул братец под деревцем на дегустации вин, как сапожник. Нет, как большой начальник. Это начальники дегустируют, а сапожники пьют. Уснул. И выпустил во сне почти полный бокал прямо на штаны. Тонкий глянул – ужас! На белых брюках желтое пятно, скажешь кому, что вино пролил, – не поверят. Он выпустил рубашку из брюк, чтобы прикрыть пятно.

Обратно ехали автобусом: заботливый шофер подогнал его прямо к виноградникам, а Гидра объяснила, что вечером на воздушном шаре летать рискованно, потому что у него нет фар. Было интересно пересаживаться с лошади на автобус. Как в рекламе – почувствуйте разницу!

Когда приехали, всем велели спать, а утром зайти к Гидре за костюмами, потому что завтра вечером будет бал в замке Амбуаз. Надо ли говорить, что Сашка с нетерпением ждал завтрашнего вечера?!

В номер Тонкий завалился без задних ног. Рухнул на диван, попал на пульт от телевизора… Нет, этот день никогда не кончится. Во французском телеящике показывали французскую троглодитскую деревню. Тонкий узнал жилище реставратора. В кадре был угрюмый мужичок в очках и наручниках, должно быть, сам реставратор, а рядом стоял полицейский и помахивал большой деревянной колотушкой в полиэтиленовом пакете. Печать нашлась.

Секунды три Тонкий пялился на несчастного реставратора и сердитого полицая. Потом очнулся и позвал гувернантку:

– Мадемуазель Жозефа! Переведите, плиз, ни хрена не понимаю!

Гувернантка хоть и была полиглоткой, но русский жаргон знала неважно, поэтому даже не стала пилить воспитанника за «ни хрена». Она чинно уселась на диван и стала переводить: