Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда спустя полчаса я покинула свои покои, мой внешний вид ни чем не выдавал творящейся в душе сумятицы. Скорее стал под стать дворцу — несколько высокомерным.
Спустившись в огромный зал, увидела собравшихся девушек. Кто-то стоял молча, пряча алые от смущения щеки, кто-то бодро переговаривался и был настроен решительно, поскорее пройти проверку и покинуть этот душный зал, кто-то, вцепившись двумя руками в платье, жался к подруге… Прямо стайка школьниц на медосмотре…
Вдохнула-выдохнула, возвращая себе спокойствие. Пересекла зал и спряталась за спинами активисток. Несмотря на любовь сдавать экзамены первой, к этому я была не готова…
Пару минут спустя показался молодой человек. Тот самый, которого я видела когда-то во сне:
— Приветствую вас, не-йри. Я распорядитель этого отбора Ги-Зян, к вашим услугам. Со всеми вами мы познакомимся попозже, а пока пройдите жеребьевку на сегодняшнее испытание, — заявил он, потирая залысину и окинув нас оценивающим взглядом, приветливо улыбнулся.
Только мной сегодня все воспринималось сквозь призму плохого настроения. И за улыбкой виделся оскал, десяток стражей на дверях зала пугал, а громоздкое сооружение, прячущееся за ширмой, доверия не внушало.
Следующий час я наблюдала за унизительной процедурой проверки на девственность. Никогда не понимала этого интереса к чужой личной жизни и никогда не пойму…
Очередную девушку завели за ширму и что-то с ней там творили целых пять минут. И вроде ничего неприличного. Ну, не скорострел же их уважаемый император? Да, и девушка уже двенадцатая по счету.… Только что ж он там с ними делает, что выходят они все пунцовые и сбегают так спешно, словно покидают место преступления?
«Даже император не восспольззуетсся ссвоей власстью, чтобы ссклонить гайнэ к близоссти», — мысленно перекривляла я Ми-Раша. Как же… не воспользуется… Свежо предание, да верится с трудом.
Я была двадцать второй. Получив номерок, очень обрадовалась, решив, что Их Высочеству молодецкой силы не хватит на двадцать девиц. Даже с учетом «всунул-вынул и пошел».
Двадцать первая ступила на пьедестал, на котором была установлена ширма и кресло по виду гинекологическое, под сальные взгляды охранников, а спустя несколько долгих минут вылетела как ошпаренная:
— Двадцать вторая!
Не делая ни шагу в нужную сторону, молча принялась расстёгивать пуговки на платье. Специально выбрала с застежкой на груди, такое и снять и одеть я могу сама.
— Что вы делаете? — возмущенно засопел распорядитель.
— Раздеваюсь, — пояснила я свои действия.
— Видеть кандидатку в гайнэ обнажённой может только Его Величество!
— Тогда как вы собираетесь проверять девственность? — удивилась я.
— Артефактом, — он не сказал, но не произнесенное слово «дурочка» так и зависло в воздухе.
Пожала плечами, усиленно похлопав ресницами, и принялась застегивать уже расстегнутую вереницу мелких пуговиц обратно.
— Пройдите за ширму!
— Вы же сказали, что не можете видеть меня обнаженной!
— Так я и не вижу! Не задерживайте, — в одночасье, преодолев три разделяющих нас шага, дернул он меня за руку.
От такого обращения грудь, не сдерживаемая нижним бельем, вывалилась в распахнутое до пупка платье.
— Похабный негодяй! — отвесила я свободной рукой пощечину распорядителю.
— Что здесь происходит? Почему так долго?
Громкий звучный голос, привыкшего командовать человека, заглушил хлесткий звук.
— Он меня оголил! — тут же сдала я распорядителя, стискивая края платья и пряча выпрыгивающие полушария. Грудью я гордилась — маленькая, упругая, она была идеальной формы, и явно не предназначалась для глаз похотливого самца, который якобы искал защитниц, а не наложниц.
— Она сама…, - начал оправдываться Ги-Зян.
— Тихо! Я ужасно устал, а от ваших криков разболелась голова, — угу, именно от криков, а не от вчерашних возлияний. И это удушливое амбре именно от них, от кандидаток… — Проводите кандидатку.
— Мне нужно застегнуться, Ваше Величество, — со всем почтением, выковырянным из самых затаенных уголков, тихо напомнила я.
— Займите место в конце очереди, зайдете последней, — распорядился император, и скрылся за ширмой.
Я же просто продолжила застегивать пуговицы, не обращая внимания на многообещающий грозный взгляд распорядителя.
— Зря, радуешься, — прошипел он. — Уйдет Их Величество, и проверять тебя буду я.
— Смотри, чтобы я тебя не проверила, — беззвучно прошептала ему вслед, сосредоточившись на пуговицах.
Император нас покинул после тридцатой. Видимо, решил, что долг выполнен, и можно немного отдохнуть перед новой веселой попойкой.
Распорядитель больше не выходил, лишь кричал из-за ширмы:
— Следующая, — возвращая меня на Землю с ее очередями. Только стоять в очереди на проверку девственности мне еще не приходилось. Да, и представить такую абсурдную ситуацию я бы ни за что не смогла. А уж себя в ней тем более…
Заходила я самой последней под злорадную усмешку распорядителя. Улыбнулась в ответ непринужденно и немного глуповато.
— Забирайтесь на кресло! — приказал мне Ги-Зян.
— Как? — быстро хлопая ресницами, спросила я, вспоминая, что уже однажды в жизни задавала этот вопрос — первый прием у гинеколога навсегда врезался в память.
— Садитесь сюда, — распорядился мужчина.
— Зачем?
— Потому что это артефакт, и он сиреневым сиянием покажет девственница вы или нет.
Странный артефакт — кресло гинекологическое, эпохи Ренессанса, наверное, если в ту эпоху эти приспособления уже существовали. Немного не похожее на наши современные, но от этого не менее угадываемое.
Залезала я, максимально путаясь в ногах и руках. Вот мне интересно, если обнаженную девицу видеть не может никто, кроме императора, то нафига лезть на кресло еще и в условиях отсутствия белья под платьем. Или это только мне так повезло? И мои горе-похитители просто забыли укомплектовать необходимый мне предмет одежды? Отмазавшись простым: «во дворце носить белье не принято». И почему я вчера этот вопрос не уточнила?
— Да не так. Ноги сюда! — терпеливо пояснял устроитель порнокастинга, когда я попробовала уложить голову на один из подколенников.
Несколько минут я усердно не желала понимать предназначение этого самого кресла и нужной позы. Успокоилась, переложив ноги и руки на подколенники. Так себе поза — неудобная.
— Ноги сюда! — взъярился Ги-Зян, указывая на подколенник, на котором расположились мои предплечья.
— Так я и положила ноги сюда! — огрызнулась я, нагоняя в глаза слезы обиды.
Плакать на заказ я умела замечательно — сердобольному, лишенному материнско-отцовской любви ребенку, прячущемуся под мишурой важности и взрослости, достаточно было вспомнить мамонтенка на льдине и все ‑ потоп обеспечен.
— Нужно и сюда! — указал он на подколенник, где расположились мои руки.
Переложила обе ноги на этот подколенник и с довольным видом посмотрела на распорядителя.
— Да не так, дурында! — взъярился Ги-Зян. — Одну сюда, одну туда, — попробовал сам переложить мою лодыжку, но не
