— Можно войти? — спросил он.

— Входите, раз пришли, — пожал плечами Феоктистов. — Чему обязан?

— Да вот захотелось поговорить. Все же на мою вахту заступаете.

— Куда заступаю?! — не понял сразу Феоктистов.

— А разве не понятно, к Лизке хахалем. Вот и решил, так сказать, предварительно еще раз пообщаться, поделиться ценным опытом.

С торжественным видом Егор извлек из пакета бутылку водки.

— Интересно, — протянул Феоктистов. — Ну, давайте пообщаемся. Значит, я заступаю на вахту. И с какого числа?

— Да я так полагаю, что уже заступил. Раз шастаешь к ней. По себе знаю, эта уже не отпустит. Я ж тебе уже говорил, что она приклеивает к себе намертво, как клеем моментом.

— Это каким же образом, приворот что ли делает?

— А это что под этим понимать. Может, сядем, примем с горя.

— Ну, давайте примем.

Они расселись вокруг стола. Егор разлил водку по стаканам.

— За ваше с Лизкой счастье. — Егор попытался чокнуться, но Феоктистов быстро отвел руку со стаканом. Только этого ему еще и не хватало.

— Никакого счастья у нас не предвидится. Не знаю и знать не желаю, чего вы там замышляете, да только у вас ничего не выйдет.

Егор от неожиданности вытаращил глаза.

— Мы замышляем. Да что ты такое несешь. Это ты про Лизку говоришь, что она чего-то замышляет. Да я бутылку почти полную не пожалею, разобью о твою дурацкую башку. Да второго такого бескорыстного человека еще на свете не видел. Этой дуре ведь ничего не надо, на хлебе и воде будет жить — и при этом всем довольна. Еще раз скажешь о ней плохо, ей богу ударю.

— Но что же в таком случае она хочет? — спросил сбитый с толку Феоктистов. Он чувствовал, что снова перестает что-либо понимать.

— Да как ты не поймешь, сотый раз объясню: ничего. Заруби себе это на своем носу.

— Не может ничего живой человек не хотеть. Такого не бывает.

— А я говорю: бывает! Я с такой не один год прожил.

— И что и любовью заниматься не хотела?

— Да, нет, с этим делом у нее все в порядке. Только ей надо, чтобы было все по любви. Голый секс ее не волнует, пока сверху какой-то сигнал не дадут, ни за что ничего не позволит. Но когда дадут, тут уж держись. Вытрясет тебя всего, как сахар из мешка. Лежишь и думаешь, когда же это кончится. Такое неистовство редко встретишь.

— Так зачем же ты тогда по другим бабам пошел?

— Так ей сигнал редко дают. И не хочу я неистовства, мне нормальную бабу подавай. Чтобы часто, но без надрыва. Я нормальный мужик, мне ритм нужен. Так что готовься. У тебя как с этим делом все в порядке?

— Не беспокойся, пусть только подадут сигнал.

— Да он уж подан.

— Вот как! Что-то я не слышал.

— Да его же ей дают, а не нам.

— И вы точно знаете, что он уже подан?

— Точно. Ты от нее уже никуда не денешься. Она уже тебя во всю обрабатывает. Вот увидишь, как она скоро начнет к тебе льнуть.

— Трудно в это поверить, — усомнился Феоктистов.

— Давай еще выпьем и станет легче верить.

Феоктистов в знак согласия кивнул головой. Почему-то ему уже захотелось напиться. А что еще в такой ситуации делать?

— И все же, я что-то ничего не пойму. Что происходит?

— Да чего тут понимать. Если два человека встречаются, значит, это не случайно. Только нужно им понять, зачем они встретились? Поймут, будет хорошо, не поймут, будут несчастными. Когда мы с ней женихались, она мне так все и объясняла.

— И зачем же вы, к примеру, встретились?

— Чтобы я зажил другой жизнью. А я взял и не зажил. Вот она меня и выставила. То есть я сам вроде бы ушел, да только если бы не ушел, то свихнулся. Ты вот на каком сейчас находишься уровне?

— Что значит уровне? Я сейчас в гостинице.

— Да нет, не об этом речь. Сколько мы жили совместно, так она мне все время талдычила — пора перебираться выше. Сколько можно стоять на месте. Вот увидишь, и тебе скоро начнет говорить про то же. Это у нее такая идея фикс.

— Да, вроде что-то она как-то промолвила. Только про какую-то лестницу.

Егор внезапно, как ужаленный, вскочил с места.

— Все, это конец! Беги пока не поздно. Если она сказала про это, значит, ты у нее на крючке. Вернее, признака не бывает.

— Объясни, что это за лестница такая?

— Ну, уж дудки, пусть тебе она объясняет. Я в этом не участвую.

— Тогда зачем ты сюда притащился? Про уровни рассказывать?

— Может, и про уровни. Может, и еще про что-то. Откуда я знаю. Потянуло, вот и пошел к тебе. Необычная она, понимаешь, необычная. Жить с ней нельзя, а без нее — тоже нельзя. Вот и думай, что делать. Только это и остается. — Егор в очередной раз схватился за бутылку. — Ты как, поддержишь?

— Наливай, — махнул Феоктистов рукой.

— Правильно, — одобрил Егор. — Мы отныне с тобой товарищи по несчастью. Ты даже еще не представляешь, в какую яму угодил. А знаешь, что это за яма? Я тебе скажу. Это особая яма, из нее невозможно вылезти.

— Мне надоело слушать твой бред.

— Это не бред. У нее связь. Прямая.

— С кем связь?

Егор поднял голову вверх.

— Сам не знаю. Но оттуда она сны получает вещие. Это точно. И много всякой другой всячины.

— Лучше бы деньги ей послали вместо снов, а то ест одну картошку.

— А ей посылали, а она не взяла.

— Ты что сбрендил? Как могли ей послать?

— А лет пять назад из Америки пришло письмо, в нем говорилось, что ей досталось наследство какого-то двоюродного дяди, который там отбросил копыта. А так как детей он не наплодил, она является его прямой наследницей. А наследство вместе с домом и еще бог знает с каким имуществом на несколько миллионов баксов тянуло. И что ты думаешь, сделала эта идиотка. Отказалась. Написала, что она должна жить только на те деньги, которые сама заработает. Такой ей был сон.

— Это правда? — недоверчиво спросил Феоктистов.

— Сыном клянусь! Я ей говорю: тебе не надо, пусть ему достанется. А она в ответ: приснилось, что эти деньги принесут ему несчастье. А у нее все сны вещие. Вот и едят картошку. Ладно, засиделся я у тебя. Все равно чему быть, тому не миновать. Это я, живя с ней, ясно понял. Так что не рыпайся, ты уже, как карась, на крючке.

Как неожиданно появился, Егор так же неожиданно он встал и устремился к выходу.

— Постой! — попытался его остановить Феоктистов.

Но тот не обратил внимания на его оклик и исчез за дверью.